Евгений Белянкин - Танец любви

Макар Лоза в замешательстве резко оттолкнул его.

— Поиграл и хватит, ты что, с ума сошел?!

Глеб убрал онемевшую руку, она болела и ныла…

В глазах читалась обида.

— Не знал, Карсавин, что ты, оказывается, окурок, а не человек…

Карсавин сильно сжал сухие губы и промолчал. Ребята стали расходиться, словно произошло что-то непорядочное.

Весеннее солнце ударило с самого утра, и сразу побежали ручьи. Суворовцы — Глеб Сухомлинов, Димка Разин и Саня Вербицкий — весело перепрыгивали через мутные потоки. Возвращались из детского сада. Они даже не думали, что будет так забавно с малышами. Хотя, если по-честному, когда подходили к забору детсада, охватила смутная неуверенность: как еще получится… Кругом было грязно и хлюпко. И тут Вербицкий первым увидел детей, столпившихся у окон. Стало ясно: обратного пути нет.

В дверях их встречала молоденькая музыкантша. Она шутливо потрогала Димкину шинель.

— Вы правда суворовцы?

— А вы пощупайте получше, — засмеялся Разин, — настоящие!

Настоящих суворовцев раздевали в гардеробе.

— А что, вы нам что-нибудь спляшете?

— Нет, плясать не будем, лучше споем, — угрюмо заметил Вербицкий и на вопрос о репертуаре стал называть песни, которые суворовцы охотно пели в строю.

— Они же не детские? — удивилась музыкантша.

— Песни — суворовские, но мы их сделаем детскими, если подпоют братишки.

«Братишки» были согласны на все и, обступив суворовцев, пощупав и потрогав их, потребовали игры.

— А как же утренник? — не унималась воспитательница.

— Потом, — ухмыльнулся Глеб и, схватив малыша, лихо подбросил его над собой.

Дикий радостный вопль заполнил зал. В ребячьем гомоне было уже ничего не понять…

Вначале тянули канат, затем играли в космонавтов — Димка, не дойдя до финиша, наблюдал игру с «командного пункта», — потом ползали по ковру, изображая ковбойских скакунов, на которых гордо восседали сами ковбои. Потом… этих потом было так много, что суворовцы выдохлись и сказали всерьез:

— Все, больше не можем!

— А еще суворовцы! Ну хоть чуточку!

Их втолкнули в круг и под звуки аккордеона заставили плясать гопака. Это уже было чересчур. Они сплясали гопака, и только тогда их напоили чаем и под бравые крики «братишек» отпустили с Богом!

…Дежурный по училищу майор Лошкарев широко, дружелюбно улыбался.

— Ну что, представители славного воинства?

Димка Разин в отчаянии сказал:

— Лучше пойду грузить вагоны, товарищ майор, только не туда…

В роте все было по-старому, кроме одного: готовились к экзаменам. Ими, как всегда, пугали и стращали, так что бедному суворовцу не оставалось ничего, как их сдать. Писались «шпоры», заключались договоры на подсказку и на иные, связанные с экзаменами действия.

Первый экзамен по физике. Глеб, чувствуя как изменилось к нему отношение Рубля, основательно трусил. Зато цвел невозмутимый Димка.

— Воистину, вспомнишь Серого. Ну зачем прогнали? Теперь бы каждому, глядишь, светила четверка. Сами себе яму вырыли…

В коридоре стояла гнетущая тишина. Ходили медлительно, с видом обреченных.

— В нашем деле главное что? Не знать, а сдать! — обычно посмеивались ловкачи.

Но и они попритихли. Майор Рублев — не Лука-мудрец — он сказки не рассказывает! И зачем только Ньютон и его коллеги эту проклятую физику придумали! Не могли что-нибудь попроще…

Глеб зашел в кабинет, немного тушуясь. И тем не менее — четкая походка, доклад — и даже восстановившееся внутреннее спокойствие. С ним так бывало всегда, когда брался за дело.

Взял билет, скользнул взглядом: все, как в детективных романах, первый вопрос знал назубок, а вот со вторым…

Рублев старательно записал номер билета.

— Ну как, Сухомлинов, классный?

— Они все классные, когда знаешь.

— Резон, — обронил Рубль. — Когда у суворовца голова на плечах, у меня гора с плеч.

Неплохо начал в учебе Сухомлинов: и подготовка достаточная была, и не волынил, как другие, шел в первых рядах. А вот в конце года, кажется, сдал: не то Маша Вербицкая помешала, не то обстоятельства подвели. Ведь все в этой жизни меняется, как когда-то говорил отец. Но отец вот уже три года как ушел из жизни. А жизнь продолжалась, и продолжалась теперь в нем, в Глебе Сухомлинове…

Он еще раз покрутил мозгами: началась педагогическая поэма. Он написал на доске вопросы билета и рядом, напротив второго, поставил знак вопроса. Это был условный знак для дежурного по классу, который в очередной раз устремлялся за дверь «мочить тряпку». Сухомлинов нетерпеливо и боязливо ждал. Дежурный, Денис Парамонов, вернулся и вместе с тряпкой передал заветную палочку-выручалочку, шпору.