Евгений Белянкин - Танец любви

— Да вот мысль какая, Антон. Ты «вицак», и я «вицак». Так почему же нами всегда командуют? Любой разговор с офицером только в командном тоне?

Муравьев расхохотался.

— Эх ты, Глеб! Наивная душа. Майор Шестопал еще голубчик! А я вот слыхал, что раньше здесь командиром одной роты был бывший начальник гауптвахты — его роту так и называли «губа»!

После обеда майор Шестопал в ленкомнате собрал суворовцев, занимающихся изучением иностранных армий. Обсуждали личностные качества итальянского солдата. Сухомлинову тема разговора понравилась сразу, и он напрашивался сделать по ней сообщение, видимо, надеясь съездить еще раз в Дом офицеров к знакомой библиотекарше. Но ротный поручил подготовку материалов Стасику Тиграняну, чем сильно огорчил вице-сержанта. А так хотелось! Тем более Глеб на днях столкнулся с девушкой из Дома офицеров в своей библиотеке. Увидев Глеба, она заметно обрадовалась, хотя и покраснела от смущения. Зато он подошел к ней бойко, разухабистой походкой, смеясь своими простодушно-чистыми глазами.

— Здравствуйте, вы меня не забыли?

— Не забыла.

Только сейчас он заметил, что она курносая.

— Так я еще к вам приду.

— Ради Бога, приходите.

Сухомлинов улыбнулся и подумал: эх, ротный, всегда в колеса палку вставит… А ведь от его общения с этой курносой девушкой наверняка выиграл бы «итальянский солдат». Ну, что мог рассказать этот мямлистый Тигранян?!

Но созерцательный акселерат Тигранян, несмотря на досаду Глеба, подготовился как раз хорошо: он ловко шпарил о моральных факторах воина и даже толково разобрал компоненты характера, влияющие на овладение техникой или на общую психологическую подготовку…

Майор Шестопал удовлетворенно кивал, отчего правый глаз его почему-то непроизвольно закрывался, и Глеб вспомнил, как наблюдал что-то подобное у кур и петухов. На ум пришла мысль, что у ротного «куриная слепота».

А Шестопал словно чувствовал Глеба.

— Вице-сержант Сухомлинов, есть ли разница между английским и итальянским солдатом?

— Конечно! — в замешательстве вскочил Глеб. — Что такое итальянец? Итальянец сверхэмоционален, легко возбудим. Эта страстность остается и в солдате. Он активен, готов добиться победы. Но эта сильная сторона, надо заметить, теряет свои преимущества, как только подразделение терпит неудачу: у солдата падает наступательный дух, снижается упорство и сопротивляемость.

— Верно, — снисходительно повел головой ротный.

Глеб глянул на Стасика и улыбнулся. Тот с болью закусил губу.

— Английский солдат легко обживается и закрепляется в обороне. Итальянец же в обороне теряет свои лучшие боевые качества в силу эмоционального характера. Здесь, видимо, сказывается и некоторая климатическая изнеженность…

— Еще бы! — вставил кто-то. — Солнце да море… Будешь тут изнеженным!

Ротный поскреб за ухом, усмехнулся:

— Парамонов, ну, а ты-то что притаился, как сурок за печкой. Согласен с Сухомлиновым?

— А чего тут соглашаться. Вот я читал книжку про оборону Севастополя. Так там в распоряжении Манштейна была целая итальянская бригада…

— Садись, — резко оборвал его ротный и страдальчески сморщил лицо, — в Крыму у Манштейна, суворовец Парамонов, к сожалению, была румынская бригада…

— Я и говорю… что румыны, что итальянцы! На одной русской сковородке жарились!

Среди суворовцев пробежал смешок. На лице майора застыла ледяная ирония, и Сухомлинов, не совсем понимая ротного, подумал о том, что Шестопал все же человек сложный — не Шпала, как кажется многим. Не любит он, когда не по его…

Сергей Карсавин, напустив на себя серьезность, мытарил Парамонова Тараса.

— Не думаешь ты, Тарас, о завтрашнем дне.

— А зачем думать? Вот придет завтра, тогда и подумаю.

— А ведь завтра — это будущее, к которому надо идти, между прочим, ежедневно… Ну, а ты куда намылился?

— Как куда? На увольнение.

— Вот-вот, «на увольнение», вместо того, чтобы еще раз перед завтрашней математикой порешать задачи.

— Да пошел ты…

Карсавин, ладный парень с тонкой талией и налитым силой телом, вызывал некоторую зависть и тем, что великолепно сложен, и тем, что раскован (движения его свободны и красивы), и тем, что говорить умел ловко, словно тасовал карты…

— Вот ты пойми, Тарас… Казалось, мы выбрали офицерскую профессию. Но приходит время, когда профессия начинает выбирать нас… Нет, Тарас, с твоим умом психологию жизни не понять…