Яков Ершов - Журавли над школой

— А вы возьмите с собой голубей, — предложила Галя.

— Правда, Колька, — обрадовался я. — Возьмем голубей.

Так мы и поехали в деревню с парой Галкиных голубей. Мороки с ними, конечно, хватило. Во-первых, деревенские ребята приставали: покажи да выпусти, дай погонять. А выпускать-то их нельзя. Во-вторых, их же кормить надо. Пришлось нам с Колькой выкручиваться. Ребятам пообещали, что, придет время, — покажем голубей, выпустим. А пока за это пусть каждый принесет им по горсти крупы.

Еще надо было проверить, долетят ли голуби до места и в какой срок. Все-таки больше двадцати километров. Поэтому одного голубя мы выпустили в первый же день, как условились с Галей. Вскоре Галя приехала к нам сама, привезла голубя обратно: долетел он благополучно.

За стариком мы следили с Колькой попеременке. А тот вел себя странно. Все ходил и ходил по двору. Целыми днями. Дрова перепилил и переколол, сложил в поленницу. Потом стал вдруг закрывать ставни, заколачивать окна. Колька прибежал в дом ни жив ни мертв. Кричит:

— Пора! Пиши скорее записку, а то исчезнет.

Тут же мы сочинили записку:

«Галка! Это пишут тебе Алеша и Коля. Слушай. Полицай уезжает. Срочно передай Павлу Петровичу. Да не мешкай, а то опоздаешь».

Привязали мы записку голубю за лапку и пустили его. Шибко полетел, ходко. Но нам особенно наблюдать некогда было. Скорей! Что там старик делает? А он уже рюкзак за плечи и — со двора. Мы к нему:

— Дяденька! Не знаете ли, где Ямская улица?

— Кыш, бесенята, нет такой улицы вовсе.

— Как же нет, когда нас на нее послали. Тут такое дело. Говорят, дом на Ямской продается. У нас лагерь организуется, — сочинял Коля, — народу много, спальных помещений не хватает, вот нас и послали разведать, где дом продается.

— Ну, шукайте, — ответил старик. — Если вас послали. Только я Ямской улицы не знаю. Нету такой.

— А вы что — уезжаете? — не отставал от старика Колька. — Может, дом продадите? Подходящий дом. Мой папа очень хотел дом в деревне купить.

— Правда, — поддержал я Колю. — Если уезжаете, может, продадите дом? Он же вам без надобности.

Старику наше предложение, видно, понравилось. Почему в самом деле не продать дом и не положить денежки в карман? С деньгами-то лучше удирать.

— Что ж, — проговорил он, — я с вами, что ль, буду разговор о продаже вести? Посолиднее у вас никого не найдется?

— Почему не найдется? — ответил Колька. — Найдется. У меня, например, тетя есть. Мы сейчас ее покличем. Папа с ней часто о покупке разговаривал.

Мы с Колькой побежали к его тете. Но она, выслушав наши сбивчивые объяснения, наотрез отказалась куда-либо идти.

— Что это за дом? Какие покупки? — ворчала она. — И зачем вам дом? Что, разве моего дома мало? Этот-то пустует, а им еще дом! Да приезжайте, живите, сколько душе угодно.

Она говорит и говорит, не остановишь. А нам с Колькой некогда ее рассуждения слушать. Нас же старик ждет. Видим, что тетю нам не уговорить, поспешили опять к старику. Он сидит во дворе надутый, как индюк, кончик прокуренного уса кусает. Объясняем ему, что надо подождать, когда отец или мать приедет, что тетя вести переговоры о покупке дома отказывается. Рассердился он. И тут я заметил, что у него глаза косые. Один на меня смотрит, а другой на Кольку. Зло так смотрит: будто нас вместе поразить хочет. Я даже испугался. А старик все бушует. Несерьезный, ворчит, народ, несостоятельный, мальцам хозяйское дело поручает, а потом на попятный идет. Из-за вас, кричит, я теперь на поезд опоздал. Хватает он с земли свой рюкзак и прямым ходом на вокзал. А Павла Петровича все нет. Мы с Колькой следом за стариком идем, не отстаем. Колька даже пытается разговор с ним завести.

— Дяденька, — твердит он. — Так никто же на попятный не идет. Надо подождать только. Вот отец или мать приедут…

Старик отмахивается:

— Некогда мне ждать. Пусть уж стоит. Дом-то. Может, самому пригодится еще. Он есть не просит.

На поезд, конечно, он опоздал. Метнулся к кассе, выяснил, что следующий будет только через полтора часа. Устало побрел к скамейке, бросил на нее рюкзак, сам опустился рядом. Мы неподалеку устроились, глаз с него не спускаем.

Час, наверное, прошел. Наконец прибыла электричка. Смотрим: Павел Петрович идет. С ним еще какой-то человек. Долго они говорили со стариком. Убедили его остаться и дать показания, как Анна Петровна, когда была партизанской связной, из полицейского участка из-под охраны убежала. Успокоили, что опасаться ему нечего. Вернулся он к себе домой. Окна отколотил. Мы потом еще несколько дней за ним наблюдали. Никуда он больше не собирался. К зиме готовился».