Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Волки? — снова спросил обеспокоенный Керим.

— Дэв, — выдавил наконец Чары.

Керим посмотрел на него, как на сумасшедшего, но разглядев ужас на лице чолука, сам струхнул не на шутку.

В это время снова раздался звериный рык и еле слышный за ветром призывный рев верблюда.

Керим схватил ремень, палку и выскочил из шалаша.

— Скорее! — на ходу крикнул он все еще дрожащему в углу шалаша чолуку.

Верблюд, оборвав веревки, лежал в стороне от привязи — и как-то странно, заметил Керим, подбегая.

Чары принес горящую головню, и оба увидели, что верблюд подмял под себя что-то пятнистое, бессильно бьющееся.

— Барс! — первым догадался Керим.

Зверь был придавлен тушей верблюда, оскаленная пасть его виднелась под брюхом, задние лапы скребли землю с другой стороны, ободрали верблюду бок, кровь струилась на песок, застывала на клочьях белой шерсти.

Поначалу растерявшись, Керим хотел схватить зверя за лапу, но получил такой удар в грудь, что отлетел на несколько шагов. Тогда он скинул халат, набросил его на лапы хищника, навалился всем телом. Чары резанул ножом по венам, кровь зверя хлынула на землю, смешиваясь с кровью раненого верблюда. Барс затих, обессиленный, только рычал злобно, скалил клыки.

Верблюд, почуяв, что зверь ослаб, еще раз с силой надавил на него мощной грудью, раздался жуткий хруст, — тогда он поднялся на дрожащих ногах и, шатаясь, отошел в сторону. Раздавленный барс остался лежать на исцарапанной, залитой кровью земле, — страшный даже мертвый.

— Так вот, значит, кто преследовал нас двое суток. — сказал Керим, тяжело дыша и разглядывая хищника в мятущемся свете факела.

Потом он подошел к дрожащему верблюду, стал осматривать его раны. Верблюд потянулся к нему мордой, обдал теплым дыханием.

— Ай, мой друг, — ласково сказал Керим. — Такого зверя не испугался…

Чары вдруг вспомнил?

— Кажется, еще человек кричал. Посмотреть надо. Вооружившись палками, они медленно побрели вокруг становища, зорко вглядываясь в темноту. Ветер поутих. Песчаные облака медленно оседали на землю.

— Смотри! — Чары схватил Керима за рукав.

На склоне бархана белело что-то.

Они осторожно приблизились и разглядели женщину. Керим опустился перед ней на колени, приподнял голову, ладонью осторожно вытер грязное лицо.

Женщина открыла глаза. И сразу встрепенулась, села, оправила платье на коленях, испуганно посмотрела на незнакомцев.

— Кто вы? — спросила она.

— Ты не бойся, — сказал Чары. — Мы чабаны. Отара здесь, кош.

Эти люди не были похожи на басмачей.

— Ты не ранена? — спросил Чары. — Что ты делаешь одна в песках?

— Меня зовут Наташа, я доктор, — сказала девушка. — Доктор Наташа, не слышали?

— Ай, откуда нам знать, — ответил Чары. — Ладно, пойдем к огню, согреешься, выпьешь чаю.

— Я заблудилась, — возбужденно стала рассказывать Наташа, поднимаясь. — Начался ветер, я пошла и заблудилась. Долго шла, не знаю, сколько. Из сил выбилась. Вдруг — огни. Думала — люди, костры. А это — волк. Бросился на меня…

— Это не волк, — сказал Керим, все время молчавший. — Барс. Вот он лежит. На верблюда бросился, верблюд его задавил.

Наташа посмотрела на распластанное тело барса с содроганием.

— Сильный зверь, — сказал Керим. — Собаки боятся его, не знаю, где попрятались.

Чары подбросил веток саксаула в костер, они затрещали, объятые пламенем.

В свете костра Наташа разглядела своих спасителей. Керим был весь в крови, рубаха на нем висела клочьями.

— Это барс? — в глазах девушки еще гнездился страх.

Керим смутился, запахнул на груди халат, сказал виновато:

— Неловко схватил его, вот и… Да ничего, заживет.

— Нет, нет, — поспешно возразила Наташа, — это нельзя так оставлять. Я осмотрю вас.

Профессиональное спокойствие вернулось к ней. Она раскрыла полевую санитарную сумку, которую чудом не бросила во время бури, достала бинт, йод.

— Ну-ка, снимайте халат и рубашку, — властно приказала она.

Керим еще больше смутился, стал суетливо стягивать халат.

— Вон как он вас, — покачала головой Наташа, рассматривая раны на груди и животе. — Ну ничего, ничего…

Ее пальцы мягко трогали мускулистое тело Керима, и он замирал от каждого прикосновения, испытывая незнакомое сладостное чувство. Ах, если бы это были руки Зибы! Он даже зажмурился от удовольствия — так приятна была мысль о возможной близости любимой.

— Больно? — тревожно спросила Наташа, взглянув на его лицо.

Он улыбнулся в ответ, покачал головой.