Язмурад Мамедиев - Родная земля

Но его уже никто не слушал. Бахрам, не упускавший ни одной детали в этом разговоре, повернулся к нему и сказал с улыбкой, как бы в шутку, но от этой шутки дрожь прошла по телу:

— Между прочим, климат у нас куда теплее сибирского, бай-ага.

И сразу умолкли все. Еллы-бай вздохнул тяжко и ничего не ответил. Он сдался.

Абдул-ишан, перебиравший свои потертые четки, положил их на колени, поднял ладони и сказал подобострастно:

— Слава тебе, о великий аллах, что не оставляешь рабов своих, указываешь путь во мраке!

И снова, как прошлый раз, глянул сквозь пальцы на баев. На каждом лице он прочел покорность судьбе.

Дело было сделано.

Теперь заговорили о дорогах, ведущих на юг, о колодцах на пути, о пастбищах…

— Пойти — мы пойдем, — сказал Ходжакули-бай. — И никто не остановит нас здесь, на своей земле. Но ведь там — граница, солдаты. Как пройдем?

Вопрос был обращен к Бахраму, и все повернулись к нему.

Бахрам наклонил голову в знак того, что понял важность вопроса и готов ответить.

— Перейти границу нелегко, это верно, — сказал он. — Но кто может остановить людей, идущих к своему счастью? Нет такой силы! Надо только собрать побольше людей — пусть идут семьями, с детьми, с немощными старухами. Тогда мужчинам будет кого защищать. А советские пограничники не осмелятся стрелять в безоружных.

— Что верно, то верно, — сказал Ходжакули-бай, — красноармейцы не будут стрелять в беззащитных.

Все повернулись к нему, ожидая, что он расскажет.

— Помню, когда отряд Вельмурада-ата напоролся на красноармейцев, и, спасаясь, прискакал к нам в Чашгын, тогда точно так произошло. У большевиков были пулеметы, гранаты, но они не стали стрелять. Один из них подъехал совсем близко и крикнул: — «Эй, вы! Все разно вам не уйти! Или сдавайтесь, или выходите из аула — будем драться в степи, а не то пострадают дети, женщины!» Кто-то из спрятавшихся в крайних кибитках выстрелил, тот человек сполз с седла, но нога осталась в стремени, и лошадь уволокла его к своим. Но даже после этого они не открыли огонь, не смешали аул с землей, — по одному переловили людей Вельмурада и увезли с собой.

Бахраму не понравился этот рассказ, он сказал хмуро:

— Они давно заигрывают с бедняками, хотят переманить их на свою сторону. Но на самом деле это жестокие люди. Вот тверже укрепится здесь их власть — тогда узнаете. Посмотрели бы вы, что они сделали в Гремучем ущелье.

Никто не решился спросить, что это за Гремучее ущелье и как поступили там большевики, — тон Бахрама был достаточно выразительным. Один Абдул-ишан понял хитрый ход гостя и одобрительно потряс бородой — он уважал находчивых людей.

Ходжакули-бай тут же согласился:

— Я об этом и говорю — перед голодранцами они в благородных играют, а у кого своя голова на плечах, — тому эту голову долой. А кому жизнь не дорога?

Беседа вошла в прежнее русло.

— У себя в степи, — сказал Атанияз, — каждую тропку знаем. А выйдем из этих мест — тогда как? Надо верных людей, которые провели бы нас.

— Об этом не беспокойтесь, — быстро ответил Бахрам. — Такие люди есть. Вот хотя бы Карабай. Да и я буду с вами. Сейчас главное — хорошо подготовиться к перегону скота. Время для этого самое подходящее — весна. Кто подумает плохое, если вы начнете перегонять отары на новые пастбища? Овцы не могут быть долго на одном месте — вы погоните их дальше. К концу лета до границы должен остаться один переход. Там мы поможем вам, в чем нужно. До наступления осени все должны быть по ту сторону. С божьей помощью мы сделаем это!

— Значит, к осени весь скот будет в одном месте? — громко спросил вдруг одноглазый Нукер-бай.

Это были его первые слова с самого вечера, когда собрались они здесь, и все замолчали в тревожном ожидании.

— Конечно, — как можно спокойнее ответил Бахрам, хотя знал, что это самое больное место во всем грандиозном плане. — Надо, чтобы собрались все — тогда и пересечь границу. Отдельными группами переходить нельзя.

Единственный глаз Нукера сощурился. Голос звучал уверенно, гулко и сильно.

— Так мы погубим всех овец. Они вытопчут и съедят всю траву — и не дойдут; начнется падеж, его не остановишь. С пустыми руками явимся — кому будем нужны?

Баи поняли его опасения и насторожились — слишком хорошо знали они этого отчаянного, на все готового человека. Если заупрямится — никакие уговоры не заставят его отступиться. Пастбища и колодцы Нукера были у самой границы. И хотя не трудом, а лихими набегами создавал Нукер свои богатства, дорожил он ими не меньше любого из сидящих. Он и баем стал называться совсем недавно, когда остепенился малость, поустав от бешеных скачек по ночной степи.