Язмурад Мамедиев - Родная земля

Через полчаса ночную тишину разрезал глухой топот копыт, сыновья и братья Атанияза поскакали в разные концы степи с тайным поручением.

Бахрам проснулся рано. На востоке едва-едва просветлело, когда он вышел из кибитки справить нужду. Огляделся. Вчера вечером ему показалось, что вокруг большие дома, а теперь он увидел войлочные юрты, низкие мазанки, скирды колючей степной травы.

«Боже мой, — подумал Бахрам, — и они так цепко держатся за свое мнимое богатство! Да не стоит даже пальцем шевельнуть ради того, чтобы жить в этой грязи. А они копошатся, как муравьи, все тащат к своей куче новые хворостинки и дрожат над ними, будто это нивесть какое счастье. Дураки! Вот попадут ваши отары в руки настоящих людей — тогда узнаете, что такое делать дело!»

Среди кустов яндака он увидел мужчин в белых рубахах и широких штанах, с медными узкогорлыми сосудами — кундуками в руках. Их вид тоже вызвал у него презрительную гримасу. «Дикари! Без священного омовения не могут взять утром кусок хлеба, а ходить в баню для них — грех».

С внезапной тоской вспомнил он строгий, полный света дом, в котором живет мистер Девис, упругую грудь Сюзанны, ее шепот в тот вечер… Эх, скорей бы домой! А там…

Но пока надо было вести себя, как все.

Он взял стоявший у двери медный кундук, хотел совершить омовение. Но следом вышел Атанияз, поспешно выхватил кундук:

— Что вы, что вы! Вода холодная. Я скажу, чтобы принесли подогретую.

Бахрам пожал плечами — ему было все равно, какой водой мыться.

Теплую воду принесла ему Зиба. Увидев ее, гость замер, как охотничья собака перед дичью. Нежная кожа семнадцатилетней девушки, большие глаза, блеснувшие на миг и тут же скрывшиеся под густыми ресницами, гибкий стан — все выдавало в ней расцветшую, но еще не тронутую красавицу. Тяжелые, черные до блеска косы на высокой груди придавали ей какое-то особое очарование. И даже красное платье и маленькая тюбетейка, украшенная браслетами, казались необычными, волновали воображение.

«Ого, — подумал Бахрам, провожая ее похотливым взглядом, — какая козочка выросла в этом захолустье! Пожалуй, она стоит подороже многих городских красоток. А уж свежести такой там не сыщешь. Эх, приручить бы ее!..»

Он даже причмокнул от удовольствия, но тут же испуганно оглянулся — не хватало еще, чтобы заметил отец!..

А Зиба с любопытством поглядывала на незнакомца, но поймав на себе его масленый взгляд, вдруг вспыхнула и резко отвернулась, так что косы взметнулись живыми черными змеями.

Минул день, солнечный, но не жаркий еще, радостный весенний день. И снова опустилась на степь глухая ночь.

Приглашенные Атаниязом баи сидели на коврах в просторном доме из сырцового кирпича. Дом этот с недостроенной верандой возвел Атанияз для пиршеств, но изменилось время, не до тоев стало, и дом пустовал, окруженный юртами и мазанками, скирдами степных высохших трав.

Атаниязовские сыновья встречали гостей далеко от поселка; прятали лошадь в сухом сае [10] Сай — пересохшее русло весенних ручьев. , вели приезжего едва приметными тропками к дому с завешанными окнами. Скрипела резная дверь, косые желтые лучи падали на истоптанную копытами, с лепешками сухого навоза землю — и снова ни огонька, ни звука.

Новый, хотя и не оконченный, дом Атанияза вызывал восхищение и зависть гостей; один только Бахрам чувствовал себя здесь неуютно — саманные, наскоро, не очень старательно обмазанные серые стены напоминали склеп. В щелях, наверное, водились скорпионы. Его передернуло, когда вспомнил он их зеленоватые, словно бы водянистые внутри, отвратительные тельца.

— Ну, все, — со вздохом облегчения сказал Атанияз, когда последний, девятый, из приглашенных занял свое место в кругу с фарфоровыми чайниками, пиалами и горкой наломанного чурека посредине. — Пейте чай, гости дорогие.

Так было заведено, — чтобы ни случилось, надо выпить чаю, прежде чем приступить к делу. Может быть, это нужно для того, чтобы иметь время приглядеться к собравшимся, прикинуть, кто на что способен, собраться с мыслями…

Каждый уже знал о загадочном посланце из-за кордона и поглядывал на Бахрама с любопытством и страхом.

Наконец, приступили к делу. И Бахрам сказал:

— Агалар! [11] Агалар — почтительное обращение к старшим. Вы должны знать, что я представляю здесь самое богатое, самое могущественное государство мира.

Только легкое, как дуновение ветерка, движение выдало чувства сидящих вокруг сачака с угощениями, — они ждали от приезжего многого и жадно ловили каждое его слово.