Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Великие испытания послал нам аллах, — продолжал, закатывая глаза, Атанияз. — Стойкость в вере каждого испытывается. Жестоко накажет аллах того, кто отступит, кого совратит шайтан. Будем же стойкими!

Он воздел руки кверху и молитвенно провел ладонями по лицу, по бороде. То же самое сделали все собравшиеся, и Атанияз, кося полуприкрытыми глазами, испытующе проследил за каждым — достаточно ли ревностно творил тот молитву.

— Прав ишан-ага, что напоминает нам об этом, — сказал Атанияз, чуть кивнув довольному Абдулу. — Как никогда должны мы быть едины в эти трудные дни. Вы знаете, что в лапы шайтана попались уже слабые духом. А сейчас готовится новое испытание и наш долг — поддержать шатающихся, уберечь от погибели слуг господних.

Легкое движение прошло по комнате — каждый понял, что вот оно, то, ради чего позвал их хозяин.

— Вы знаете — вчера было собрание, — жестоко сказал Атанияз, пристально вглядываясь в лица гостей. — Вызывают всех чабанов и чолуков, чтобы натравить их на хозяев, чтобы поссорить нас. Ишан-ага не раз говорил нам, что совершить грех легче, чем заслужить прощение. Мы знаем, как жестока новая власть, один Батыр чего стоит! И несчастные могут не устоять, предать единоверцев, своих хозяев. Надо спасти их! Подумайте, как сделать это святое дело. Для того и позвал я вас.

Он прикрыл глаза и стал раскачиваться из стороны в сторону, словно мучила его боль за ближних, готовых совершить грехопадение.

Наступила тишина. Атанияз чувствовал, что люди боятся говорить то, что думают. Надо было бросить щепотку соли на саднящую рану одного из них.

— Ты на себе испытал их власть, Оразсахат, — тихо сказал он, не открывая глаз. — Ты лучше других знаешь, на что способны большевики.

Дымчатая борода Оразсахата-ага дрогнула. Он вздохнул, судорожно сцепил пальцы на коленях.

Уж он-то знал. Батыр чуть не упек его в Сибирь, будь она неладна. А ведь не был Оразсахат именитым баем. Правда, хозяйство имел крепкое — стадо баранов голов на восемьдесят, два породистых быка, три верблюдицы с верблюжатами. Но до таких, как Атанияз, далеко ему.

Когда начали организовывать колхоз, к нему пришел Атанияз.

— Колхоз для голодранцев, — зло сказал он. — Не вздумай встать на этот неверный путь. Лучше давай объединим отары, пусть твои и мои сыновья пасут их в песках. Не пропадем, если наше будет с нами. А отдашь — станешь нищим. Вон Баба в рваных чарыках ходит, Самат — и того беднее.

Оразсахат и сам так думал. Сколько ни есть голов в хозяйстве. — а свое. Лучше уж держаться Атанияза, с ним не пропадешь.

Недавно Оразсахату еще раз предложили вступить в колхоз, терпеливо разъясняли, каким будет обобществленное хозяйство, что это сулит каждому колхознику. Оразсахат слушал, кивал головой, — соглашался. Но ответа твердого не дал, решил повременить, подумать.

На другой день его вызвал Батыр.

— Ну, — зло спросил он, — прямо скажи — за колхоз ты или против? Будешь вступать?

Оразсахат сделал вид, что не замечает его гнева, простодушно ответил:

— Э, я человек темный. Вот посмотрю, что это за колхоз будет, может, и вступлю.

Батыр вскипел, ударил ладонью по столу.

— Приглядываться вздумал? Врешь. Кулак — вот ты кто. Мы таких — вон из поселка. В Сибирь! Чтоб не повадно было.

Старик обиделся. Встал, запахнул халат, сказал холодно:

— Ваша власть. Можешь меня даже в землю живым закопать. Но только делать я буду так, как сам считаю нужным. Не люблю, когда кричат на меня. Ты, Батыр, забыл наши обычаи, не почитаешь старших. А это плохо.

И ушел, хлопнув дверью.

На его счастье в поселок приехал Юрий. Видно, они крепко поговорили с Батыром, и тот поутих. Надолго ли? — думал теперь Оразсахат.

— Такое время, что не знаешь, что ждет тебя завтра, — сказал он, пряча глаза, чувствуя, что не этих слов ждет от него Атанияз.

Хозяин нахмурился, перестал раскачиваться.

— Время такое, что надо крепче прежнего держаться друг за дружку, — процедил он сквозь зубы, — а не прятаться в кусты.

— Ты умный человек, Атанияз-бай, — примирительно сказал Абдул-ишан. — Мы всегда слушались твоих советов. Скажи, что делать.

— Я хотел сначала узнать, что вы думаете, — все еще сердясь, отозвался Атанияз.

Ишан погладил свою книгу, сказал:

— В святом писании сказано, что если поможешь заблудшему пройти сорок шагов, то это для бога приятнее, чем сорок молитв. Мы должны помочь заблудшим найти праведный путь во имя аллаха.

И каждый провел ладонями по лицу сверху вниз.