Язмурад Мамедиев - Родная земля

— Не надо, Зиба. Все хорошо… Теперь мы всегда будем вместе.

За спиной кто-то грязно выругался. Это пришел в себя Ниязкули. Он сидел на земле, глядя на них затуманенным взором.

— Будь ты проклята, сестра, — прохрипел он. — Я убью тебя. Аллах покарает…

Он задохнулся, схватился за грудь. Потом стал тяжело подниматься.

В это время на дороге показался парень на коне, следом покорно шел белый верблюд. Верблюд вышагивал степенно, и клочья линялой шерсти на его боках плавно покачивались. И вдруг он увидел Ниязкули. И Ниязкули увидел его. Он знал, что верблюды не прощают обиды и даже через несколько лет узнают своих врагов. Страх придал ему силы — он подпрыгнул, подхватил полы халата и припустился наутек. Но где ему было тягаться в беге с верблюдом. Тот вырвал из рук парня поводок и, вытянув длинную шею, странно раскидывая большие ноги, побежал следом. Расстояние между ними сокращалось с каждым шагом.

Байский сын затравленно озирался, но теперь на его пути не было спасительной ямы. У края дороги росло одинокое фисташковое дерево, и Ниязкули устремился к нему. С ходу вцепился он в нижние ветви, ловко подтянулся, закинул ноги, — и как раз вовремя: белый верблюд был уже рядом.

— Ой, Керим! — испуганно вскрикнула Зиба, указывая на Бахрама.

Тот каким-то образом сумел освободиться от пут, дотянулся до маузера и теперь целился — тяжелое оружие ходуном ходило в его руке, и он, сощурив глаз, ловил Керима на мушку.

Над ущельем прогремел выстрел. Бахрам выронил маузер и стал заваливаться на спину.

Керим и Зиба обернулись и увидели подъезжающего Батыра верхом на коне. Он откинул затвор винтовки, и желтая гильза, блеснув в лучах заходящего солнца, полетела в траву.

Капитоныч уже помыл руки, собираясь идти домой, когда к нему в кабинет торопливо вошла дежурная сестра.

— Ой, хорошо, что вы не ушли, — сказала она. — Только что звонили из гепеу, просили прислать зубного врача, какой-то больной у них там.

— Не мог сюда прийти, — проворчал Капитоныч.

— Я тоже сказала, а они засмеялись, говорят: не может.

— Ох-хо, — вздохнул Капитоныч и стал укладывать в чемоданчик инструменты.

Идти было недалеко, но он взял извозчика.

Копыта цокали по булыжной мостовой, пролетка покачивалась на рессорах, и в ней было уютно и покойно. "Как в добрые старые времена", — вздохнув, подумал доктор.

— Это верно, — сразу же, словно угадал чужую мысль, полуобернулся на его вздох извозчик. — Такая уж жизня. Калготятся, калготятся люди, все чего-то ищут себе. А я говорю — зачем? Все равно там будем, никуда не денемся.

И он внезапно замолчал, будто бы и не говорил вовсе. "Пьяный, наверное", — подумал доктор.

Он рассчитался возле кирпичного неприметного здания управления ГПУ и солидно поднялся по стертым ступенькам.

Его проводили в камеру следователя, где у стены сидел на табуретке Эмиров без ремня, портупеи и малиновых петлиц и тихо выл, держась обеими руками за щеку.

— Вот, помогите, пожалуйста, — следователь показал на Эмирова.

Капитоныч сразу узнал его и понял, почему он здесь в таком виде.

— Нужна плевательница, — сказал доктор.

— Хорошо, я сейчас распоряжусь, — ответил следователь, открыл дверь и крикнул кому-то: — Сидоркин! Принеси старое ведро из коптерки.

И пока он стоял к ним спиной, Эмиров зашептал скороговоркой:

— Привет от Бахрама. Любыми путями передайте шефу обо мне, пусть выручают.

У Капитоныча заныло сердце.

— Откройте рот, больной, — сказал он и закашлялся.

Поковырявшись во рту у Эмирова, доктор сложил инструменты и сказал следователю:

— Ограничимся мышьяком и временной пломбой, боль снята, но не надолго. Условия, понимаете ли…

— Спасибо, — следователь наклонил лысеющую голову и распахнул перед ним дверь. — До свиданья, доктор.

— Всего хорошего, — ответил Капитоныч и приподнял соломенную шляпу.

Он медленно шел по пустому коридору управления, по-стариковски шаркая подошвами, чувствуя навалившуюся вдруг усталость, от которой начинала кружиться голова.

У крайней двери, где за деревянной перегородкой сидел дежурный, он замер, услышав:

— Понятно, товарищ Юрин. Имя понял — Бахрам. Записал. И что тяжелораненый захвачен — понял. Сделаю все в точности. — Дежурный увидел Капитоныча и, прикрыв ладонью телефонную трубку, сказал строго: — Проходите, гражданин.

Домой Капитоныч добрел совсем разбитым.