Агния Кузнецова - Много на земле дорог

Костя опустился на стул.

— Друг мой, у всего есть конец, — продолжала Елизавета Петровна. Она придвинула стул поближе к Косте и тоже села. — Александра Ивановна прожила большую и очень хорошую жизнь, прожила красиво и честно. А твоя жизнь только начинается, и в ней будет еще столько хорошего!

С детства Костя привык откровенно разговаривать с Елизаветой Петровной.

— Самое страшное — потерять близкого человека, — тихо говорил Костя. — И я это теперь знаю… В жизни моей появилась странная пустота. Я привык заботиться о ней, особенно в последнее время, когда она лежала здесь… — Костя с тоской посмотрел на кровать. — Привык все время думать о ней, беспокоиться. А теперь ничего этого ей не надо. И так пусто, пусто…

Елизавета Петровна с сочувствием смотрела на Костю, и глаза ее затуманились слезами.

— Вспоминаю прошлое, — продолжал Костя, — и совесть мучает: не всегда был внимателен к ней, иногда груб…

— Но для нее ты сделал все, что мог. Ты был заботлив, ты любил ее. Не терзайся, Костя, не выдумывай, чего не было, — ласково уговаривала его Елизавета Петровна. — Тебе отвлечься нужно, даже развлечься. Вот я и пришла пригласить тебя завтра к себе… на свадьбу.

Она была жестока или недогадлива?..

Нет, она просто любила, и все, кроме ее любви, отошло в сторону. Да и Костино увлечение она всегда считала несерьезным, а теперь даже забыла о нем.

— Придешь?

Костя молчал.

— Придешь? — снова повторила Елизавета Петровна.

— Похороны и свадьба!.. Ты думаешь о том, что говоришь?! — грубо выкрикнул он.

Елизавета Петровна его не поняла:

— Я думала, ты развлечешься. Прости, пожалуйста.

Она встала.

Костя тоже встал. Лицо его было еще бледнее, чем прежде, В карих глазах стояла такая нестерпимая боль, что в них было страшно смотреть. И наконец она все поняла.

— Прости, — почти шепотом повторила она и медленно, опустив голову, пошла к двери.

Гроза разразилась и в третий раз. Поистине по народной пословице: «Пришла беда — отворяй ворота».

Заболела учительница четвертого класса, и Костя проводил вместо нее диктант. Он всегда с удовольствием занимался с ребятами, — с учебником в руках ходил между партами, останавливался и заглядывал в тетради учеников.

— «Около дерева лежал желудь», — медленно диктовал Костя.

Он прошелся по классу и увидел, что некоторые пишут «жёлудь», другие «жолудь», третьи «желудь». Ему захотелось подсказать, но разум взял верх над ребячеством.

— Костя, так правильно? — спросила хорошенькая пухлая девочка с тонкими белыми косичками, концы которых смешно загибались кверху. Она ткнула пухлым пальчиком в коряво написанное слово «жолудь».

Костя прошел мимо с каменным лицом, молча.

— Вредный какой! — сказала ему вслед девочка. — Тоже учитель!

— Тихо! — строго оборвал Костя. — За дверь захотела?

Девочка притихла.

Дверь открылась, и в класс вошел Илья Ильич. Ребята вскочили, радуясь тому, что можно пошуметь и расправить плечи.

Илья Ильич сделал привычный плавный жест, разрешая ученикам сесть, и обратился к Косте:

— Зайди, Константин Павлович, после урока.

Обращение по имени и отчеству не предвещало ничего доброго. Костя это знал и мысленно стал перебирать свои провинности. Ни на чем остановиться он не мог.

А директор окинул взглядом класс и чутьем опытного педагога сразу оценил обстановку: ребята работают серьезно, учитель стремится провести урок по-настоящему.

Илья Ильич ушел. Вскоре урок кончился, и Костя взял под мышку тетради, с удовольствием предвкушая, как вечером, вооружившись остро отточенным красным карандашом, он сядет за их проверку.

Не заходя в пионерскую комнату, Костя направился к директору. Тот велел закрыть дверь на ключ. И это тоже не предвещало ничего приятного.

— Я хочу знать, — без предисловий начал Илья Ильич, — что за номер выкинул ты с газетой?

Илья Ильич пододвинул к Косте развернутый на столе газетный лист.

Костя приподнялся, жадным взглядом пробежал по столбцам. На третьей полосе (как газетчики называют страницу) целый подвал под заголовком «Первые ласточки» был посвящен Веселогорской школе.

— Ласточки-то оказались липовыми! — грозно сказал Илья Ильич. — И ты это знал, пионерский вожак!

«Интересно, кто мог сказать ему? — подумал Костя. — Наверно, Лиза, больше никто не знал».

— Ты знал о пропаже денег и ботинок у Федорова и в тот же день давал ложную информацию представителю печати? Верно это?