Андрей Яхонтов - Ловцы Троллейбусов

– Пропажа, как видите, обнаружилась. Возмещаю ваши убытки.

– Не надо, – сказал я. – А вы, значит, при переходе с места на место дверь с собой захватили? Нехорошо, свалили все на Суфлера...

Директор перемахнул через стол таким манером, каким спортсмены прыгают через гимнастического козла, и приземлился передо мной. В новых ботинках я был выше него. Он достал из шкафчика с завешенными стеклами бутылку коньяка.

– Рад встрече с вами. Возьмите хоть это.

– Нет, нет, – резко сказал я.

Он опустил бутылку на стол и протянул мне руку.

– Виталий.

Я с неохотой ее пожал. Тогда он извлек еще две бутылки и поставил их рядом с первой.

– Да честное слово, не надо, – сказал я.

– А что надо? – спросил Директор.

У него была странная манера разговаривать: он все как будто подмигивал, но не явно, а так, что приходилось сомневаться – не ошибаешься ли, – и в конце концов начинало рябить в глазах.

– Ничего мне не надо, – ответил я. поколебавшись все же: бремя жаркого из кокосов и вареников с вишнями тяготило меня.

– А что вы думаете о работе нашего магазина?

– Пахнет селедкой, а в продаже ее нет, – пожаловался я.

– Понял. – Он несколько раз бухнул кулаком в стену.

Через минуту в дверях возник огромных габаритов мужчина. Спутанные вялые волосы падали ему на лоб. Пахло от него пивом и луком.

– Снегуркин, селедку мы получили? – спросил Директор.

– Не успели бочку открыть, – прогундосил тот. Директор вдруг закосил глазом, как бешеная лошадь, и подскочил к Снегуркину.

– Постой, да ты что, опять?

Снегуркин отворачивался, стараясь на Директора не дышать.

Директор подхватил меня под руку и увлек из кабинета в коридорчик. Там мы остановились возле запомнившейся мне промасленной стенной газеты. Один угол ее свернулся наподобие китового уса. Директор этот угол аккуратно расправил, и глазам моим предстала заметка, написанная не синими, как все прочие материалы, а черными чернилами. Она была озаглавлена: «А Снегуркин все тот же».

Затем Директор потащил меня обратно. По дороге я успел заметить: распластанный цыпленок исчез из закутка вместе с плиткой и камнем.

Снегуркин стоял посреди комнаты в скорбно-виноватой позе, которая плохо вязалась с его могучей фигурой.

– А ведь я тебя предупреждал! – еще с порога закричал Директор. – Ты думаешь, я не вижу? Я все вижу. Рассчитываешь, с тобой и на новом месте будут церемониться, как я здесь?

– Спасибо вам, – промычал Снегуркин.

– Ты ведь и сам знаешь, какой из тебя работник.

– Па-а-аршивый.

– То-то и оно. Всё. Не проси. Выгоняю. Снегуркин пустил слезу.

– Нет, не проси. Хотя... – неожиданно отмяк Директор. – Все-таки мужик ты неплохой. Давай на прощание... – Он подошел к шкафчику, достал початую бутылку коньяка, три хрустальные рюмочки. – За твои будущие успехи.

Одну рюмку он подвинул мне.

– Я лучше пойду, – сказал я, и в самом деле направляясь к двери.

– Постойте. Теперь за вас! – провозгласил он. – За то, чтоб все, как вы, нам помогали работать.

Я поспешил домой, но через некоторое время заметил, что за мной едет грузовая машина. В кабине, помимо шофера, сидели Директор и Снегуркин. Я двинулся на них. Машина притормозила.

– Оставьте меня! – крикнул я и кулаком ударил по капоту.

Но едва вошел в квартиру, раздался звонок. На пороге стоял Директор.

– Совершенно правильно поступаете, – сказал он. – И я бы так себя вел.

Как факир, он хлопнул два раза в ладоши. Из лифта выплыли Снегуркин и шофер, оба в белых фартуках, и, потеснив меня, торжественно внесли в прихожую огромную, перетянутую веревками коробку.

– Постойте. – Я сделал попытку их задержать. Не обращая на меня внимания, они проследовали в кухню, положили приношение на стол и, пятясь и кланяясь, удалились. Директор, молитвенно сложив руки лодочкой, тоже исчез в лифте.

Я ухватился за оставленный подарок – не тут-то было, в одиночку я с трудом мог его сдвинуть.

– Вернитесь немедленно! – крикнул я, выбежав на лестницу.

Эхо моего голоса и сбегающих по ступенькам шагов было мне ответом.

Я вернулся в квартиру. На кухне уже хозяйничала Калисфения Викторовна. Она распаковала коробку и рассовывала ее содержимое в холодильник и шкафы. Коньяк группировала на столе.

– Баранья нога! Ну, как я могла ошибиться! – Голос ее радостно звенел. – Конечно же, баранья нога. Ведь это так просто.

– Что случилось, мама? – В дверях возникла Вероника.