Андрей Яхонтов - Ловцы Троллейбусов

– Врешь, – сказал я. – Если она у тебя и была, то ее вместе с холодильником украли. И хорошо сделали. В таких руках от нее только вред.

Он ушел. А я остался один. И долго еще не мог успокоиться, Я понял: о том, чтобы вернуться на прежнее место, не может быть и речи. Но я дал себе слово помочь Илье Ильичу в начатой против него интриге.

С Ильей Ильичем я намеревался поговорить на следующий же день, но утро принесло новые неожиданности. Я не пошевелился, когда в дверь позвонили. Моя тактика была: лежать подольше под теплым одеялом и экономить силы. К тому же ждать было некого.

Позвонили еще раз, нетерпеливо и настойчиво. Да, некого, снова подумал я... Разве что почтальона с письмом от друга? При мысли о почтальоне я спустил ноги на холодный пол и поспешил в прихожую. Как назло, заело замок, мне не удавалось сдвинуть защелку. С наружной стороны что-то поскрипывало – словно майский жук расправлял жесткие крылья. Я поднатужился, ухнул – дверь распахнулась...

Передо мной стоял небольшого роста, с румяными, как бутафорские яблоки, щечками мужчина. Черные баки аккуратно подстрижены, вдумчивые, слегка навыкате карие глаза устремлены на меня, ладно пригнанное кожаное коричневое пальто скрипело...

– Работник жэка Луйкин, – представился мужчина и шагнул через порог.

Я затрусил к выключателю. Прихожая озарилась бедным светом.

– Так-так, – сказал Луйкин, осматриваясь и поводя плечами. Неторопливо достал из кармана блокнот. – Жалоба на вас поступила. Не работаете, пишут. Деньги в долг берете и не возвращаете.

– Я устроюсь, – стал заверять я. – В самый короткий срок...

– В районе, между прочим, безобразия. Крадут холодильники... У вас, кстати, есть холодильник? – Опять он вперился в меня.

– Нет, – пролепетал я.

– Тоже украли?

Спрятал блокнот, еще раз окинул взглядом потолок и стены прихожей и двинулся к двери. Начал спускаться по лестнице, позвякивая подковами о ступени. Я догнал его.

– И долг отдам... Обещаю.

С лязгом захлопнулась за ним входная дверь. Я стоял на площадке возле почтовых секций и растирал лоб и левую сторону груди. И тут в ноги мои ткнулось что-то теплое и ласковое,.. Я зажмурился, а потом снова открыл глаза. Видение не исчезло. Тогда я присел на корточки и осторожно погладил его по курчавой белой шерстке.

Это был пес. Очаровательный пес. Он доверчиво и сиротливо тыкался прямоугольной мордочкой мне в колени. Рыжее пятнышко опоясывало его глаз – пес как бы подмигивал мне.

Итак, я бы назвал его... спаниелем... Пудель – чересчур сладко и пахнет пудрой. Овчарок и боксеров я умел отличать, такс – тоже. Терьер, пожалуй, грубовато.., Ну хоть чем-нибудь смягчить – скажем, эрдельтерьер или тойтерьер, – тогда подойдет.

Белый, в рыжих пятнах, с добродушной мордочкой, уши торчком, он внимательно и сочувственно смотрел на меня. Шерсть вилась мелко, как у ягненка, и я не мог удержаться, чтобы еще раз не погладить его. Он завилял хвостиком-обрубком.

– А где твой хозяин? – спросил я, выглянув на улицу. Наклонился и легонько подтолкнул его ладонью – так дядя Гриша подталкивал свой поедающий неровности рубанок. Пес не уходил и то ли от холода, то ли стараясь меня разжалобить, мелкомелко дрожал. Я взял его на руки.

В моей комнате ему, кажется, понравилось. Но из съестного я располагал лишь четвертью буханки ржаного. У меня, правда, оставались деньги на ремонт прохудившегося ботинка, однако эту скромную сумму я не отваживался растратить. В качестве временной меры приобрел в сигаретном киоске целлофановый пакет за пять копеек и натягивал его на ногу, словно носок, а, чтоб не сползал, сверху обвязывал тесемочкой. Так и обходился, а ботинок после каждой прогулки сушил на батарее.

Но не мог же я морить своего гостя голодом.

Пес внимательно наблюдал за тем, как я обматываю шею шарфом, как обуваю ногу в пакет... И потявкивал одобрительно.

Я намеревался запереть его в комнате, но вернулась Евдокия. Укрыв собачку на груди, под пальто, словно голубя – наружу выглядывала лишь ее беленькая мордочка, – я попытался незаметно выскользнуть из квартиры. Старуха обладала дьявольской остротой зрения.

– Кроликов развел! – всплеснула руками она.

Первым делом я устремился на почту, к Чужедальнему. Он сидел за огромным своим столом и читал свежие газеты. Целый ворох развернутых газет топорщился перед ним.

– А, старый знакомый, – поднимаясь, приветствовал он меня. – Давно не заглядывали! Закончили свое письмо?