Алмат Малатов - Immoralist. Кризис полудня

Лиза тем временем надула лодку посреди кустов крапивы и ловко нырнула в нее. Ночевать она явно собиралась на улице, в качестве десерта для насекомых и контрабандистов — прямо по озеру шла граница с Литвой. Вспомнив о ее привычке никогда не оставаться на ночь, я решил, что она не любит спать с кем-то в одном помещении. Ну мало ли какие причуды образуются после заучивания наизусть глянцевых журналов, а читала Лиза исключительно их. Я, как человек, больше озабоченный внешним видом одежды, чем ее брендом, относился к щебетанию о стразах и шубах снисходительно — временами сквозь него просвечивала девочка из хорошей провинциальной семьи, мечущаяся между заложенной мамой программой «надо замуж» и заложенной средой обитания потребностью жить «гламурно». В итоге бедняжке хотелось замуж за олигарха, а со мной она спала по велению души — моя скандальная репутация приближала ее к «богеме».

Объяснив друзьям, что девушка «с особенностями», выжрав остатки вина и повспоминавши забавные грешки общей юности, я удовольствием уснул.

.И проснулся от раскатов грома: у природы-матушки наконец-то отошли воды. Вспомнив, что на улице осталась несчастная блондинка, я натянул штаны поверх сонной эрекции и выскочил из дома.

Лиза сидела под надувной лодкой, смотрела в темные окна дома и тихонько выла. Сходство с форматированной мальтийской болонкой, которую бездушные хозяева выкинули вон, было полным.

— Тут тебе не Куршевель, и даже не Давос, — сгребя в охапку жертву наводнения, пробурчал я. — Пошли в дом!

Через пару минут, растерев холеную девичью тушку пляжным полотенцем и прислонив ее в теплый угол, я строго спросил:

— Ты ничего мне не хочешь рассказать?

— Помнишь Авинаша? — проикала бедная Лиза.

Конечно, я помнил Авинаша. Владелец компании по производству какой-то дряни, он доставал Лизе примерно до серьги в пупке, был наполовину индусом и страстно любил советскую эстраду.

Денег и прочих социальных цацок у него было достаточно, и Лиза сделала стойку прямо в момент знакомства. Через две недели, как и предписывали дамские журналы, она ему в лучшем виде дала. Никакой Камасутры в божественном соитии не наблюдалось: разочарованной Лизе казалось, что у нее промеж ног роет нору для спячки хомячок, причем роет без всякого энтузиазма. Наверное, уже спит.

Через некоторое время измученная комплексом половой неполноценности Лиза проснулась от того, что индусский магнат, сопя и похрюкивая, потирался об ее коленку кривоватым жезлом любви.

Лиза посмотрела на него большими глазами и потребовала объяснений. Оказалось, что оргазм он мог получить только со спящей женщиной. Причем не просто спящей, а убедительно храпящей и пускающей слюну, да еще и с открытыми глазами. Иные способы получения полового удовольствия были ему недоступны. Он, видите ли, в прыщавом пубертате мастурбировал на спящую бабушку, и — «кошечка сначала боялась пылесоса, а потом ничего, втянулась».

Решивши всенепременно доставить придурку неземное блаженство, Лиза полчаса честно пускала пузыри и храпела, как рваный насос. Чувства ее при этом обуревали странные: стоило ли со школьной скамьи тренироваться в минете и прочитать всего Коэльо, чтобы сейчас изображать Белоснежку с черепно-мозговой травмой?

Тем временем мерзкая тварь получила свое, обмоталась простынями и стала исполнять песни Марка Бернеса. Услышанную когда-то пластинку он копировал с такой точностью, что несчастной Елизавете послышался скрип граммофонной иглы. Вид маленького волосатого индуса, выглядывавшего из тряпок подобно персонажам с гравюр Бердслея, был ужасен настолько, что Лиза походкой Буратино отправилась к бару и залила в себя стакан коньяка.

На следующий вечер, сидя в одиночестве в апартаментах Авинаша на Кутузовском, она поняла, что пора задуматься о карме. Лиза была девушкой образованной и знала слово «реинкарнация». Судя по всему, она в прошлой жизни разрушила чей-то брак, за что и наказана в этой. За размышлениями над вопросом, можно ли чистить пемолюксом венец безбрачия, она добила бутылку коньяка и задремала. Пробуждение стало самым страшным моментом в ее двадцатидвухлетней жизни: напевая песню про синий платочек, на кровати стоял выряженный в винтажное кримпленовое платье индус и яростно мастурбировал.

— Представляешь, ты просыпаешься, а на тебя дрочит Клавдия Шульженко, — всхлипывала бедная девочка, так и не понявшая, что ни одна шуба и ни один «Крайслер» не приносят счастья сами по себе. — С тех пор я не могу спать, когда рядом кто-то есть! Ну почему я не могу найти нормального олигарха, — жалобно лепетала она, разжимая колени под моей сочувственной рукой, — богатого и нормального, аааах!