Валентин Крючков - На крутом переломе

— А чем все кончилось, пап? — спросил Вадим. — Бурапов, Полянин где сейчас? Бухтаров?

— Все на заводе: Бухтаров — секретарь парткома, Бурапов — начальник ОТК. Полянин тоже последние дни дорабатывает. Замом к нему устроили Ивана Перьева. С перспективой. Он парень серьезный. Сейчас входит в курс дела. — И тут отец повернулся ко мне и говорит: — Я рад, что у тебя такая девушка. Люба красивая. И думаю, ты будешь счастлив, если женишься на ней.

Я не удержался тоже от одного вопроса. Люба меня давно просила об этом.

— Папа, а говорят, ты очень сурово обошелся с Романом Андреевичем? Это правда?

— Что заслужил, то и получил.

— Это на всю жизнь или временно?

— Посмотрим, как он зарекомендует себя на новом месте. А там увидим.

— Все дело в нем?

— Да, Борис, это так.

Мы встали из-за стола и стали расходиться по своим комнатам. Я весь вспотел, однако задание Любы выполнил. Люба, Любушка! Я минуты не могу прожить, чтоб не думать о ней. Весь измучился, весь испереживался. И мне казалось, что на свете нет дел и забот важнее, чем мои переживания. Теперь, когда мы узнали, что у отца происходит, мне даже смешно стало. А мы с Вадимом ничего не знали. Здесь есть над чем подумать. Не легко, видимо, держаться в директорском кресле. Олег Фанфаронов тоже про это говорил. Интересно, Люба обрадуется или нет, когда я скажу, что ее просьбу выполнил? А когда подойдет дело к женитьбе, я заведу разговор с отцом еще раз. Роман Андреевич, думаю, к этому времени себя покажет. Не будут же они век в конфронтации жить? Быстрей бы Люба возвращалась. К концу недели с ночевкой, о чем я предупредил отца и Вадима, вместе с ребятами из сборной команды области поеду к Ильичу.

Ильич нагрузил, наверное, полмашины. У меня тоже кое-что набралось: консервы, сыр, кусок копченой колбасы. И когда я сказал об этом Ильичу, по приезде на дачу, он даже рассмеялся. Я, батенька, несколько дней рыбачил. По-настоящему. На утренней и вечерней зорьке. На своем катерке. Он небольшой, но юркий, везучий. Поэтому угощу тебя такой ушицей — отродясь не отведывал. Это не то, что твои консервы.

Дача у него старинная. Большой дом. Большой участок. Яблони. Смородина. Крыжовник. Слива. Но больше всего вишен. Кустов, поди, пятнадцать. И трава. Больше — ничего! Это сад, а не огород, поясняет Ильич. Имеется у него банька. Маленькая, но своя. Душ. Воды сколько хочешь — насос прямо на участке. В хозяйственном блоке, где гараж для машины, есть зальчик: там «груша», мешок с опилками. Только работай. Турничок. И он заставил меня поработать. Потом сходили с ним покупались. Речка не очень далеко: километра полтора. Настроение — прекрасное.

Уху варили на улице. В ведре. Обещали еще подъехать ребята из нашей команды. И они подъехали, когда уха была готова.

Уха — отменная, попахивает дымком. Я и в самом деле такой еще ни разу не ел. Ели на столе, под старой яблоней. Хотя ели деревянными ложками, но все же горячевато, зато тут же ветерком обдает, вечерней прохладой. Да и торопиться было некуда. И рыбы целый поднос. Бери на выбор, какая по вкусу. Мне судак понравился. Потом пили чай, заваренный травами. Целый букет лета! Вкусно. Готовил Ильич один. Он, как и отец у нас, все умеет.

Кто в качалке, кто с книгой, а мы с Ильичом сразились в шахматы. Одну партию он у меня выиграл и был на седьмом небе. Потом ходили по лесу. Ильич рассказывал. Про жизнь, про спорт. Он много всего знает. И слушать его интересно. Долго ходили. До самого ужина. Ужинали по выбору, кто и что хочет. Я ел холодную рыбу. Выпил стакан чая. После программы «Время» кино было неинтересное, и Ильич распределил, кому и где спать. Меня он отвел наверх, в мансарду. И я улыбнулся, вспомнив про мансарду, в которой бывали мы с Любой. Хорошо, если бы Люба жила где-то рядом. Ходили, бродили бы с ней по лесу до тех пор, пока ноги не устали. А потом, как нередко бывало у нее дома, она взяла бы гитару и спела нам про очи черные. Интересно, где она сейчас? Все равно скоро должна приехать. Последнее, что я сохранил о ней — это груди, упругие, налитые ее груди, которые она просила меня потрогать, а потом поцеловать. Из-за них она и не хочет ребенка. Не хочет идти замуж. Интересно другое: так, безо всяких ЗАГСов, живи с ней — сколько угодно! А вот о замужестве не моги и слова сказать. Неожиданно мне послышался шум машины, потом множество голосов. Я поднялся и увидел в окно, как сначала в одной, потом в другой комнате, на веранде, на крыльце соседней с Ильичом дачи, вспыхивал свет. Через некоторое время, примерно через час, отдаленно послышалась музыка, песни — веселье длилось далеко за полночь. А я уснул с думой о Любе, о предстоящей встрече с ней, моей любимой.