Валентин Крючков - На крутом переломе

Фанфаронов, как и многие другие, искренне удивлялся, но не предупреждению, другому: «Такого в истории завода еще не бывало, чтоб добровольно отказаться от ВДНХ? Уму непостижимо! Не понимаю». Однако он с радостью выполнил указание директора: теперь он точно знал, что Осипов ни в столицу, вообще никуда не поедет. «А Никаноров, что ни говори, не ординарен, — думал Фанфаронов. — Если честно, то в последние месяцы завод стал набирать обороты. И ощутимо. Небольшой срок он на заводе первым лицом, а сдвиг очевиден. Два месяца выполняет план. А что он такого сделал? Заметно дисциплину подтянул. Все эти «фитильки» оказывается, с прицелом. «На работе — все время работе!» И даже городские телефоны в цехах убрал, чтоб люди не тратили время попусту. Оставил лишь тем, кому это крайне необходимо по роду деятельности. Оперативки на свой лад перестроил. Два раза в сутки — отдай, не греши: утром — в восемь, вечером — в девятнадцать. А в последней неделе месяца ввел третью оперативку — в двадцать два часа. Конечно, итээровцам пришлось несладко от таких его нововведений. Но что поделаешь? Не для себя человек старается. Он теперь все в своем кулаке держит. А по поводу, нравятся или не нравятся оперативки, сказал тоже вполне определенно: «Либо с нами, чтобы вытянуть завод, либо мы без вас, а вы без завода». И всем роптаньям разом конец положил. Да разве только это? А его знаменитый «КСОПмер»? Комплексная система оперативно-перспективных мер. Название, может быть, и не из легких, зато работать, управлять производством стало намного легче. Все людям известно: что, где и когда? Каждое мероприятие расписано по дням и часам. И главное, кто ответственный, кто проводит — все наглядно. Все рассчитано по науке. Науку втянул в производство. Новую техническую политику повел. Его правой рукой стал Лев Харитонович Исаков. А до Никанорова этого Исакова, можно сказать, и за человека не считали. Зато теперь, как говаривает Кудрин, Исаков чуть ли не «левой ногой» дверь в кабинет директора открывает. А с инструментом? Тоже неплохо получилось. После этого завод потянул. А тут гальванические агрегаты пустили. Борсодержащие стали начали готовить к внедрению. Все одно к одному. Все что-то двигалось, что-то улучшалось. А в итоге — на план работало. Хотя не все проходило гладко. Многое, надо откровенно признаться, давалось не без труда. Не без боя. Взять тот же «КСОПмер». Дело «без крови» не обошлось. Это случилось на заседании парткома. Оно запомнилось всем, кому довелось на нем присутствовать, и о нем говорили долго: Никаноров ушел с парткома.

После заседания парткома и последовавшей за ним встречи Никанорова с первым секретарем райкома партии Учаевым события круто изменились. Исход их был неожиданным для многих: Бурапова назначили начальником отдела технического контроля. А к Полянину, готовя ему замену, назначили заместителем Ивана Перьева.

Вспомнив все это, Фанфаронов в душе где-то жалел своего бывшего зама Бурапова, но действия первого секретаря райкома одобрял: Учаев поступил правильно. И вскоре о секретаре парткома Бурапове на заводе совсем забыли, а говорили охотно лишь о том, как ушел с парткома Никаноров. Безусловно, думал Фанфаронов, и Никанорову приходится себя отстаивать. А это легко не дается. Вон как седина-то у него поперла. Конечно, на заводе дел, бед и забот всяких полным-полно. А тут еще личная жизнь, дома не все в порядке. Видимо, не получилось у него с Мариной. Чего только не говорят о них на заводе!

«Ильич, не знаю почему, но встретил меня после работы в студенческом отряде очень приветливо. Как-то обходительно, бережливо. Ты, говорит, наверное, устал. Давай съездим ко мне на дачу. Все это, конечно, заманчиво. Но я решил сначала позвонить Любе. Как хочется с ней встретиться. Услышать, увидеть ее. Я соскучился по ней — просто жуть! Думал не выдержу. Сбегу со стройки. Люба мне снилась ночами. Письма, ее письма перечитывал и целовал по многу раз. Жаль, мало их было. Да и короткие почему-то. Звоню, а у самого сердце, как в конце третьего раунда: бьется, того и гляди выскочит из грудной клетки. Гудки прекратились. Значит, дома есть кто-то. Но кто? Голос не Любы. Я его отличу от любого. Видимо, мать взяла трубку. Люба еще не вернулась с гастролей. Да, я знал — театр на гастролях, но думал, надеялся, а вдруг они уже закончились? Оказывается, нет. Очень жаль. Придется побыть несколько дней дома, а уж потом, как и договорились, — на дачу к Ильичу.