Лев Давыдычев - Случайный спутник (Повести и рассказы)

— Я-то чем тебе не угодила? — Тетя Лида вся сжалась, но произнесла это ласково. — Я тебе подарочка не готовлю.

— Никуда ты не убежишь, — устало и с сожалением выговорила Любка. — Не уедешь, и все. Вспомни, что я тебе третьего дня сказала.

— А чего вспоминать? — сразу окрысился Серега. — Пугала меня! Если бы меня две бабы делили, мне к этому не привыкать. Но вот цепи вы для меня заготовили под названием любовь… Так не буду я, как барбос, в конуре сидеть. Я по-своему любить хочу! По-настоящему! Чтоб приказов не было! Чтоб для любви паспортов не предъявлять!

— Если он тебя не любит… — начал я.

— Он меня любит, — убежденно проговорила Любка, — он просто не понимает этого. И знает, что я его не отпущу.

— Не отпустишь?! Меня?! — взметнулся Серега. — На каком таком основании? По какому праву в мою жизнь лезешь? Я только на свободе сильный, понимаешь? Нету смысла меня привязывать, нету! Все равно я подохну рядом с твоей любовью! По согласию я на все готов!

Он мгновенно оделся, схватил чемодан и мешок, грудью выбил дверь, она сама за ним захлопнулась, но не плотно. Тетя Лида прикрыла ее, сказала:

— По всем правилам уволился и выписался.

— Догоню… — вроде бы задумчиво произнесла Любка и вышла.

Пока я одевался, она успела сесть в кабину своего «студебеккера», тронуть его с места, а я успел через задний борт влезть в кузов.

Серегина полуторка была уже далеко. Но Любкин «студебеккер» шел уверенно, мощно, надежно. Я стучал кулаками по кабине, кричал…

Расстояние между машинами сокращалось и сокращалось.

Серега заметил, что за ним гонятся, и свернул на более удобную дорогу, хотя она вела в другую сторону. Он просто забыл, что на каждой здесь дороге впереди — подъем.

Полуторка мне казалась обреченной и жалкой.

— Не надо, Любка! — кричал я, избив руку о кабину. — Не надо!

«Студебеккер» настигал Серегину машину, как возмездие. Любкины руки умело и твердо держали руль…

Ее не судили. Не знаю почему. Ее должны были судить, хотя бы за то, что она вдребезги разбила полуторку.

Серега успел выпрыгнуть из кабины и бросился бежать. Любка гналась за ним на «студебеккере» по ямам и канавам, по каким-то трубам, я несколько раз собирался выпрыгнуть из кузова, чтобы не разбиться в нем.

На берегу машина остановилась. Из-под капота валил пар. Серега (когда этого можно было уже не делать) отвязал чью-то лодку, и мы видели, как его льдиной перевернуло на середине реки.

Я еле втащил ставшее тяжелым тело Любки в кабину, сбегал за людьми в ближайший барак и очнулся уже в больнице.

Мне потом рассказали, что Любка сама ходила в милицию, и когда ей сказали, что судить ее не будут, уехала куда-то.

И я, выйдя из больницы, при первой возможности переехал на другое место…

1962 г.

Рассказ

Глядя в темноту за вагонным окном, он вздыхал. Вздыхала и толстенькая проводница с черненькими глазами-бусинками.

На пятый день пути она не выдержала, подошла и спросила: — Почему не спите?

— Не спится, — ответил парень. — А вам, верно, спать хочется?

— Ой, что вы! Совсем нет. Я привычная. Я могу по трое суток на ногах, и ничего со мной не будет.

— Занятная у вас работа, — грустно сказал парень, по-прежнему глядя в окно. — Новых людей много видите.

— Плохо это! — горячо призналась она. — Только познакомишься, а и расставаться пора. Кто на станции сойдет, кто — на разъезде, а кто и на ходу выпрыгнет.

— А кто-нибудь когда-нибудь и вас с собой возьмет, — ответил парень.

Проводница нахмурила полукруглые тонкие брови и проговорила:

— Анюта из мягкого за моряка вышла. Коренастый такой. С гитарой. Играть, правда, не умеет, но у него самоучитель есть. Научится.

— Будет у вас моряк, — пошутил парень.

— Моряк… — Она недоверчиво усмехнулась. — Необязательно моряк. Да я их и не уважаю. Пьют они и хвастливые.

Парень постоял еще немного и ушел в купе. Проводница, прикоснувшись руками к тому месту рамы, где недавно были его ладони, пыталась ощутить тепло. Она едва не расплакалась оттого, что рама оказалась холодной, достала карманное зеркальце, с опаской взглянула на свое отражение и робко подумала: а вдруг случится чудо, и в зеркальце появится красивое лицо… Увы, чуда не случалось, и она ногтем до боли царапала крупные веснушки, словно надеялась сколупнуть их…