Александр Сердюк - Порог дома твоего

— Что же он вам теперь поет, этот спринтер?

— Молчит, будто в рот воды набрал, — ответил Самородов.

— Опаре что говорил?

— Шантажировал. Назвался советским офицером и даже документы обещал предъявить.

— Да, на фальшивки в абвере мастера.

Хрусталев мысленно возвращался все к одному и тому же вопросу. Почему курьер решился на побег не где-нибудь, а именно в палатке?

— Пытался ли Царьков разговаривать с кем-нибудь в палатке? — поинтересовался контрразведчик.

— С Авдониным, да и то накоротке.

— О чем же?

— О послании шефа. Царьков хотел вручить его Гауптману лично или, на худой конец, адъютанту гауптмана. Ну, тут сержант и нашелся…

— Как?

— Выдал себя за адъютанта.

— Ах, вот оно что! — Хрусталева мгновенно осенила догадка. — Пожалуй, здесь-то и собака зарыта. Во-первых, какой же из унтер-офицера адъютант? А во-вторых, курьер мог знать настоящего адъютанта. Ему могли показать его фото.

— Я ведь, товарищ майор, всю поляну заранее оцепил. На всякий случай.

— Ну и молодец, а то еще пришлось бы побегать… Действия наряда Авдонина советую тщательно проанализировать. Соберите заставу и в порядке учебы разложите все по полочкам. Так сказать, плюсы и минусы первого опыта. Дело это для ваших людей новое, непривычное — учить надо. Что же касается гауптмана Шустера и его шпионско-диверсионной группы, то их поиск и ликвидация станут для вашей заставы очередным и, предвижу, весьма серьезным испытанием…

Сборы в поездку на заставу ее заметно преображали. У Любови Ильиничны словно прибавлялось сил, жизнь начинала казаться по-прежнему интересной и нужной. Движения ее становились уверенными, легкими, почти такими, какими бывали много лет назад, да и голос звучал куда бодрее, без предательской хрипотцы. Все охотнее поглядывала она на себя в зеркало — частая сетка морщин как бы разглаживалась, стиралась, на щеках проступал румянец, глаза лучились, будто в далекой молодости.

А между поездками вот уже много лет были письма. Писать солдаты не ленились. Разные почерки, разный стиль. Но одно в письмах было одинаково. Кто бы ни взялся за перо, письмо всегда начиналось одними и теми же словами: «Здравствуйте, дорогая мама нашей заставы!»

Любовь Ильинична уже и не помнит, кто и когда назвал ее так. Слишком много воды утекло с тех пор. Не одно поколение пограничников отслужило срочную службу на этой заставе, но каждый, кто заступал здесь на охрану государственной границы, почитал для себя за большую честь обращаться к ней, как к родной матери.

А началось все с письма пограничников, опубликованного в калининской областной газете. Письмо рассказывало читателям о подвиге их земляка — пограничника Александра Завидова, о том, что заставе, где он служил и погиб в неравной схватке с нарушителями границы, присвоено его имя, что он навечно зачислен в списки личного состава.

С волнением прочла эти строки жительница старинного русского города Торжка Любовь Ильинична Раевская. Эхо солдатского подвига вызвало ответную волну в чуткой, отзывчивой душе этой невысокой, худенькой, давно поседевшей женщины с большими ласковыми глазами. Пристально следила бывшая учительница и за последующими публикациями. Молодые парни, завтрашние солдаты, заявляли через газету о своей готовности стать зоркими стражами границы. Ну, а она? Неужели ей из-за своего почтенного возраста осталось только одно — удовлетвориться ролью стороннего наблюдателя? Нет, это было совсем не в ее характере!

Любовь Ильинична без долгих колебаний решила, в чем ее предназначение, как ей надо поступить: быстренько собрать свой дорожный чемоданчик и в путь. Не может быть, что пограничники не будут ей рады. Разве им не интересно побольше узнать о родном крае Александра Завидова, о том, как живут и трудятся калининцы, какой отклик в их сердцах вызвала весть о подвиге своего земляка, о желании многих юношей Калининской области служить на заставе его имени.

Из этой поездки Любовь Ильинична возвратилась переполненная впечатлениями. Сразу же пошла в школы, производственно-технические училища, на предприятия, подробно рассказывала о том, как Завидов в конце войны стал пограничником, как участвовал в восстановлении западной границы, как в одну из зимних ночей вступил в бой с многочисленной бандой, прорвавшейся в наш тыл.

Прошел год, и Раевская опять собралась на заставу. Теперь она поехала туда не одна — калининцы отправили служить на границу своих первых посланцев.