Николай Лохматов - Булатов курган

Кондрат не ответил.

Ехали молча. Каждый был погружен в свои думы. Над головами таинственно шелестели деревья, будто прислушиваясь к разноголосому пенью пернатых. Впереди открылась широкая поляна, которую с трех сторон окаймляла Ока.

— Это ее участок. Интересуешься? — Ребров придержал Вороного. — Земля здесь плодородная. Будто нарочно для свеклы готовилась. Лучше и не надо.

Поляна была словно вышита ровными рядами нежно-зеленых посадок. Густые всходы переливались темными волнами.

— Если не упустят, отменный урожай будет, — оживился Кондрат.

— Эх, кабы раньше знать, разве довели бы так колхоз, — вздохнул Ребров. — И вдруг осадил жеребца. — Постой! Никак, беда?

У самой Оки суетился народ. Старик круто повернул вправо, взмахнул кнутом, и Вороной понес двуколку напрямик к поляне.

Кондрат сразу понял, в чем дело. Поле было низкое, к берегу оно возвышалось, упираясь крутым обрывом в реку. А в одном месте прямо из воды в середину поля вклинивалась неглубокая, но широкая лощина. Чтобы вода не заливала ее, колхозники устроили здесь запруду. Бурные потоки Оки размыли ее. Вода хлынула на поле, угрожая посадкам. Кондрат и Ребров с ходу начали грузить хворост, камни. Вокруг суетились люди, засыпали землей промоины. Пока старик отвозил груз, Кондрат не дожидался его, работал. Пудовые булыжники с шумом падали в воду, холодные струи окатывали его лицо.

Река начала заливать поле. Она хлестала через преграды. Часть рядков уже подмочило.

Промокший и грязный, остановился Кондрат уже к вечеру. Он посмотрел на реку. Мутная вода, распирая берега, мчалась вдаль. У запруды толпились люди. Кто-то ругался.

— Надо было в свое время засыпать устье лощины!

— Первый год поле пахали, простительно! — сказал Ребров, утирая лицо подолом рубахи. — А посадку все же спасли!

Кондрат искал глазами Варвару, но ее не было. Подошла Надя.

— Спасибо, папа! — тихо сказала она.

Кондрат молча смотрел на нее. Ему показалось, что глаза у дочери какие-то особенные — чуточку виноватые.

Он опять подумал о кленовом листке, который куда-то в неизвестность гнали бурные волны разбушевавшейся речушки. И вот, словно очнувшись, Кондрат робко оглянулся. Все смотрели на него: одни — с улыбкой, другие — с настороженным вниманием.

— Все же из норы вылез!.. — услышал Кондрат позади чей-то голос.

Он, будто вспомнив что-то, пошел, не ответив дочери, не перекинувшись ни с кем словом.

— Не трожь человека! — строго заговорил Ребров. — Не видишь — с лица сошел. Тебя бы на его место.

— Волков-то гонять? — с ехидной насмешкой прозвучал тот же голос.

Но его никто не поддержал.

Ночью Земнову стало плохо. Ломило кости. В висках стучало так, будто ударяло по наковальне множество молотов.

Он застонал.

В соседней комнате проснулась дочь. Она набросила на плечи платок, на цыпочках подошла к отцу. Он лежал на спине, разбросав руки. Лицо было повернуто к стенке. Надя положила руку на его лоб. Ей показалось, что в ладонь ударило пламя. Она схватила косынку и выбежала на кухню. Намочила тряпку, вернулась и положила ее на голову отца. От прикосновения холодного он поморщился, втянул в плечи голову. Надя взглянула ему в лицо и отшатнулась. Глаза его открылись и заблестели. Он смотрел и, как ей казалось, не узнавал ее.

Кондрат был в бреду. Ему снилось, будто ледяная волна бьет ему в грудь. Сколько он ни пытался, но не мог преградить ей путь камнями. Вода, выходя из берегов, захлестывала низины, канавы, дороги. Он метался по кровати, вскакивал и пытался бежать, Надя удерживала его, уговаривала. Она была растерянна и испугана. Простоволосая, в одном платье, она выбежала из избы и забарабанила в окно соседнего дома.

Через несколько минут Надя возвратилась с Варварой. Отец все еще бредил. Он видел потоки ливня, плывущие по реке всходы свеклы и кленовый лист: он то терялся между щепой и хворостом, то вновь появлялся. Он жадно тянулся к листу, но тот скользил между пальцами и тут же появлялся в другом месте.

Варвара заставила Кондрата выпить лекарство, натерла ему грудь скипидаром, потеплее укутала одеялом. Вскоре он успокоился. На лбу выступили капли пота.

К утру ему стало легче. Он открыл глаза. Уголки его губ тронула улыбка.

Варвара положила на его разгоряченный лоб руку.

— Ну как, легче тебе? — Голос ее прозвучал тихо и ласково.

— Когда ты рядом… мне совсем хорошо, Варя…

Слова его смутили ее. Боясь встретиться с ним взглядом, Варвара отвернулась к окну. В то же мгновение заметила, а может, это ей только показалось, как из глубины стекла на нее пристально глядели неузнаваемо потеплевшие глаза Кондрата.