Николай Лохматов - Булатов курган

— Ждешь? Радуешься? Ну нет, по-твоему не будет, — проговорил вслух Кондрат и, размахнувшись, ударил бутылку о ствол осины. Осколки, сверкнув на солнце, брызнули, обсыпав вокруг траву. Перепуганная шумом, скользнула в валежник ящерица, умолк в кустах иван-чая кузнечик, только жучки не обратили внимания на буйство человека, по-прежнему сновали по траве.

Ветки деревьев хлестали по лицу, острые кусты дернины царапали руки, цеплялись за одежду. Кондрат ничего не замечал. Шел и шел. Весь он был поглощен мыслью: как быть дальше? Неужели это конец? Он знал только одно: к прежнему не вернется. «Не выдержал ты, Кондрат. Смалодушничал! Не довел до конца своего дела, ради которого страдал!..»

Сердце билось гулко. Кондрат все прибавлял шагу, будто хотел уйти от тяжелых дум. Споткнувшись о корень, он опустился на пень, обхватил ладонями голову.

В лесу было тихо. Утомленные зноем, на ветках дремали птицы. Лишь иногда издалека, нарушая полдневный сон, доносился стук дятла. И от этого лесная тишина казалась еще более глубокой.

Кондрат завидовал тем, кого давно уже ничто не тревожило. Только над их могильными холмами, кланяясь в пояс, шептались травы. Уйти бы отсюда! Сгинуть, чтобы никогда не возвращаться. Припомнилось, как его уговаривали фронтовые друзья поехать в город, устроиться на завод и зажить… «Ты заслужил это, гвардеец Земнов!» Другие звали на юг, к морю. Там тоже земля. Но его тянуло в родное Заборье, к Оке, к своим людям. О них он думал, когда сидел в блиндажах, шел в разведку… Может, благодаря этому и остался живым? И вдруг бросить, уйти! Неизвестно куда… Нет, так не будет! Тогда какой же выход?

Странное ощущение охватило Кондрата. Почудилось, что здесь он не один, за ним кто-то следит. Не шевелясь, он отвел от земли взгляд. Лес был прошит солнечными лучами. Слева кустился орешник. За ним светлел березняк. Тонкие высокие деревца напоминали ему девушек в белых платьях, собравшихся в веселый хоровод. Справа пушистыми зелеными шарами рассыпались молодые елочки.

Сердце замерло. Из темной хвои в упор смотрели большие продолговатые глаза, окруженные длинными ресницами. Они, конечно, принадлежали не человеку, но трудно было сказать, чем отличались от человеческих. Пожалуй, они напоминали глаза спящего, будто бы видели они сквозь дрему. Над ними из-за веток выделялись острые, беловатые на концах костяные отростки. Затем показались похожие на большой цветок с тонкими ресничками внутри и заросшие шерстью уши. На ухе Кондрат разглядел ущербину — след картечи. Вслед появилась и вся голова зверя с черным носом и широким лбом. Ниже из кустов поднялась, будто выточенная из какого-то драгоценного темного дерева, согнутая нога и осторожно застыла в воздухе.

«Так это крестник Пояркова! — удивился Кондрат. — Цел еще? Ну, живи, живи…» Он никогда не видел лося так близко. Ему захотелось протянуть руку, погладить его между рогов, ласково потрепать ладонью по длинной шее.

Человек и зверь, будто зачарованные, следили друг за другом.

Откуда-то пронесся порыв ветра. Затрепетала хвоя на елках, зашумели, залопотали листья на молодых березках. Лес загудел, зарокотал.

Всполошилась, забила тревогу сойка. Висевшая в воздухе нога лося со стуком опустилась на землю. Легко, как птица, взметнулось в кустах стройное тело — и исчезло. Только сквозь ропот леса слышалось, как под крепкими копытами трещал сухой валежник да шумел кустарник.

— Ну и труслив, — улыбнулся Кондрат. — Я же тебе, дурень, добра желаю…

И тут неизвестно откуда пришло решение. Может, этому помог лось, а может, оно результат последних бессонных ночей. Пусть, откуда бы оно ни пришло, а завтра он пойдет в город, в союз охотников. Наде об этом пока не скажет.

Ромашкой и чертополохом веяло от распаренной солнцем травы и копен. Свежим и пряным настоем сена тянуло, казалось, даже от клубившейся над лугом тучи. Только люди не замечали этого, торопились до дождя уложить стог.

Вот уже который день они приходили на луг: косили, разбивали ряды, сушили траву, копнили, стоговали. Под конец все устали, натрудили руки. Последний стог кособочился, раздавался в ширину. Сколько ни бились, дело не ладилось.

— Да не лотоши ты, Авдотья! — крикнула Варвара. — Бери поменьше, чтобы обратно не сыпалось.

— Не учи ученого, — огрызнулась та, — не первый день замужем…

На стог один за другим взлетали навильники. Метальщики, стоявшие наверху, едва успевали перехватывать граблями.