Петер Эстерхази - Исправленное издание. Приложение к роману «Harmonia cælestis»

Еще одна любопытная фразочка: Чанади ослабляет то обстоятельство, что в его присутствии люди воздерживаются от разговоров на политические темы. Это подозрительно, но проверить данное подозрение пока что не удалось.

Кроме того, агент докладывает, что его навестила Элеонора Шварценберг из Вены. Тетя Элли, отлично играла в шахматы. Она поинтересовалась, что мне известно о процессе по делу священников.(…) Я рассказал ей то, что известно из венгерских газет. — Она сообщила, что моя сестра хотела бы пригласить на лето одного из моих сыновей.Это обо мне, тысяча чертей и… вашу мать! Поездкой она осталась довольна (таможня, обслуживание, питание).

В читальный зал вошла импозантная дама, 10.41, лет шестидесяти пяти, то есть в 1961-м ей было лет 26. Вполне могла бывать в той самой компании, за которой следил агент. Кругом одни жертвы.

Наверное, это самозащита, но я все меньше отождествляю этого человека со своим отцом. Да поймут меня правильно: я вовсе не отрекаюсь от него, просто чувствую, как этот робот-стукач и мой Папочка начинают во мне раздваиваться. Это подсказывает мне моя рука, которая все реже пишет «мой отец» и все чаще — «агент». Душа и сердце (+ чувство стиля) ищут лазейки, им хочется выжить. [Теперь я снова вижу его целиком, нераздвоенным. Презрения к нему я не чувствую, хотя знаю , что презираю. Но чувствую я другое: сожаление, жалость, благодарность, сыновнюю любовь. Бедный Папочка — вот что я чувствую. Накатывают с., но я сдерживаюсь, этому я уже научился, нельзя же все время плакать.] <���Нет, чувствую и презрение. Только чувства мои все больше атрофируются. Атрофируется личность моего отца. — Ну хватит… Дождемся конца. Которого нет.>

13 июля 1961 года

Из-за проблемы с ключами в квартиру попасть не удалось,хи-хи: «Где ключи? У Фери» («Производственный роман»), поэтому разговор состоялся в одном из ближайших кафе. Поскольку обычно агент пишет донесения на квартире, пришлось ограничиться устным докладом.

Внезапно на меня накатывает волна тщеславия и гордыни: если все это я напишу, опишу как следует, книга будет не только о моем отце и т. д. Правда, мне чуточку страшно за мою жизнь. (Хотя в принципе, чисто писательская ситуация, до моей личности никому никакого дела. И все-таки ситуация сложная. Неуютная.)

21 июля 1961 года

Ну вот и ключи обнаружились! [Опять азбука.] Б., С., П., Й. П. с компанией, донесение о настроениях в обществе в связи с берлинским кризисом: жена П. как раз в это время получила извещение о штрафе в размере 10 тысяч форинтов и ни о чем, кроме этого штрафа, говорить не хотела, плевала она на Берлинскую стену. [Стены еще не было.] Задание заключалось в том, чтобы поговорить с работником пристанционного буфета И. П. — даже кирять ему приходилось по приказу! Мой отец — прямо как Чурка. [Нет. Чурка — в качестве стукача — несомненно, талантливее.] Задание: Навестить Э. Б.здесь другим, интеллигентным, красивым почерком и другим пером вписано: (= осв-ль под консп. именем «Магда»),из христианского среднего класса.

28 июля 1961 года

Кроме того, задание состояло в том, чтобы в кафе «Самовар» случайно встретиться с Э. С. Я вошел туда, как бы не ожидая встретить там кого-либо из знакомых, и «с удивлением» обнаружил его у кассы.Похоже, он начинает испытывать удовольствие; еще один шаг!

2 августа 1961 года

10-11 ч., квартира Херцега. Сообщаю, что при моем посредничестве мои родственники собрали сумму в валюте, соответствующую 10 тысячам форинтов (11 047 шилл.[?] ). 31/VII деньги, поступившие на мое имя в Венг. национальный банк, мною получены и переданы супругам П. Они были растроганы и не знали, как отблагодарить меня за столь успешное содействие.

Это бред! (Но приходится верить.) Подлость под личиной братства. Как говорит режиссер Готар: Если нечто подобное я включу в свой фильм, то никто не поверит. Однако на этом день еще не кончается. Провел внеочередную встречу с агентом. Передал загранпаспорт для его сына.Я задыхаюсь, мне нечем дышать. А мы-то всегда считали и говорили, что время от времени кто-то из нас получал возможность выехать за границу, так как прочие оставались у них в заложниках. Это был более героический вариант, чем тот, что открылся сейчас. Чтобы гэбэ заботилось о совершенствовании моего немецкого!..

Пришлось походить, я не мог усидеть на месте. Как брутально подтвердилось теперь, о чем я, бывало, говорил и раньше: то, о чем я пишу, я узнаю в процессе письма.