Исабель Альенде - Игра в «Потрошителя»

Д’Анджело познакомил отца и дочь Индианы с ее пациентом. Гэри подсчитал, что деду и внучке придется ждать по меньшей мере час, пока Индиана закончит возиться с собачкой, и, заключив из слов матери, что Аманде нравятся настольные игры, предложил ей партию в шахматы. Они уселись перед экраном, и Блейк засек время по часам с двумя циферблатами, которые всегда клал в карман, когда ходил куда-нибудь с Амандой. «Эта девчонка способна играть одновременно с несколькими противниками», — предупредил Блейк Брунсвика. «Я тоже», — ответил тот. Он и в самом деле оказался более хитроумным и напористым игроком, чем можно было бы предположить по его робкой повадке.

Скрестив руки на груди, сгорая от нетерпения, Индиана высматривала, где бы присесть, но все столики были заняты. Наконец в углу заметила человека — смутно знакомого, хотя и непонятно откуда, погруженного в какое-то карманное издание — и попросила разрешения присесть за его столик. Ошеломленный, он вскочил так резко, что книга упала на пол. Индиана подобрала ее, то был детективный роман некоего Уильяма К. Гордона; она уже видела эту книгу среди многих других, хороших и плохих, какие скопились у отца. Лицо у мужчины приобрело цвет баклажана, как это бывает с рыжими, когда они смущаются; он указал Индиане на свободный стул.

— Мы раньше встречались, правда? — спросила Индиана.

— Не имел удовольствия быть представленным, хотя мы и пересекались случайно несколько раз. Я — Сэмюэл Гамильтон-младший, весь к вашим услугам, — чопорно ответствовал тот.

— Индиана Джексон. Извините, что помешала вам читать.

— Вы ничуть не помешали мне.

— Уверены, что мы не знакомы? — настаивала она.

— Уверен.

— Вы работаете где-то здесь?

— Иногда.

Так они болтали ни о чем, пока Индиана пила кофе и дожидалась, когда освободятся ее отец и дочь, что и случилось через десять минут, потому что Аманда играла с Брунсвиком на время. Партия закончилась, и, к изумлению Индианы, этот червяк выиграл у ее дочери. «Я должна отыграться», — сказала Аманда Брунсвику на прощание, уязвленная, потому что привыкла выигрывать.

Старинный ресторан «Сердце Италии», основанный в 1886 году, славился настоящей итальянской кухней, а еще тем, что в 1926 году стал сценой кровавой разборки между гангстерами. Итальянская мафия собралась в большом зале насладиться лучшими в городе спагетти, выпить хорошего контрабандного вина и поделить между собой штат Калифорния. Встреча протекала в теплой, дружественной атмосфере, пока одна группировка не извлекла на свет божий пулеметы и не перестреляла соперников. Через несколько минут двадцать с лишним криминальных авторитетов валялись на полу, а ресторан обратился в руины. От этого неприятного инцидента осталось одно воспоминание, но и его хватало, чтобы привлечь туристов: они являлись, влекомые болезненным любопытством, отведать спагетти и сфотографировать место преступления, пока дом не сгорел, после чего ресторан перенесли в другое место. В Норт-Бич ходили упорные слухи, будто жена владельца облила пол бензином и подожгла, чтобы досадить неверному супругу, но страховая компания не смогла этого доказать. В новом «Сердце Италии» мебель была сработана на славу, но атмосфера осталась прежней: огромные картины с идеализированными видами Тосканы, фаянсовые вазы с росписью, искусственные цветы.

Когда Блейк, Индиана и Аманда пришли туда, их уже ждали Райан Миллер и Педро Аларкон. Первый пригласил друзей отпраздновать заключение контракта — хороший предлог для встречи с Индианой, которую он не видел уже несколько дней. Райан ездил в Вашингтон, на рабочее совещание с секретарем Министерства обороны и видными представителями ЦРУ: они обсуждали программы безопасности, которые Миллер разрабатывал с помощью Педро Аларкона, чье имя он избегал называть, поскольку тот тридцать пять лет назад был партизаном, а для некоторых, все еще сохранивших менталитет эпохи холодной войны, партизан приравнивался к коммунисту; для других, лучше знакомых с Новейшей историей, партизан скорее ассоциировался с террористом.

Увидев Индиану, в нелепых сапожках, джинсах, вытертых на коленях, простом пиджаке и слишком тесной блузке, из которой едва ли не вываливалась пышная грудь, Миллер ощутил смешанное чувство желания и нежности, какое эта женщина всегда в нем вызывала. Она пришла с работы, усталая, с волосами, завязанными в хвост, без всякого макияжа, но радость жить и обитать в этом самом теле так и рвалась из нее: не зря мужчины за соседними столиками невольно обернулись, провожая ее восхищенными взглядами. Все дело во влекущей походке, только в Африке женщины движутся с таким бесстыдством, в раздражении подумал Миллер, заметив первобытную реакцию самцов. И снова спросил себя, в который уже раз, скольких мужчин в мире смущает воспоминание о ней, сколькие тайком ее любят, жаждут ласки или страстно желают, чтобы волшебство этой доброй колдуньи избавило их от вины и боли.