Иван Сабило - Последние каникулы

— Скажи это своей бабушке, — хохотал Леха. — Вникни, Флягин, я не только боны, я Эйфелеву башню могу посередине озера поставить. Работать надо! А не хочешь — упрашивать не буду, найдется дело поважнее!

Боцману пришлось отступить. От его начальственного тона не осталось и следа. Отойдя на шаг, он махнул рукой:

— Ну, давай, Лексей Митрич. Только осторожней.

— Не разрешайте ему! — подбежал Максим. — Он их переломает своим бульдозером. И сам потонет.

Рядом оказался Колька, схватил Максима за локоть:

— Твое какое дело? Что ты нос суешь куда не просят? Хочешь врага нажить?

— Отстань! — крикнул Максим и направился к боцману. Он хотел убедить, упросить боцмана, чтобы тот запретил Лехе заниматься бонами без катера. Боцман обернулся, обиженно взглянул в глаза мальчишке:

— Молчи, Максимка!.. Прав, а молчи. Ты ведь не знаешь, какого труда нам стоило выбить эту машину. Если и сегодня не сделают, то когда? Лыжная секция неполноценную работу ведет из-за того, что боны не поставлены, тренер жалобу писал…

— Чепляй, Флягин, што трепаться? — заревел Леха и сдал назад.

Когда громадный бон на двух толстых, заваренных по концам трубах прицепили наконец к бульдозеру, тот еле сдвинулся с места. Гусеницы буксовали, вгрызаясь в землю, тяжелая машина дрожала будто под током высокого напряжения. С горы бульдозер пошел легче, а сойдя с песка, легко заскользил к воде.

Точно так же он стащил в воду остальные боны. Затолкал их ножом в озеро, скрываясь почти по кабину в глубине.

К дамбе сходились праздные люди — каждому было любопытно взглянуть на необычную работу бульдозериста.

Оставался последний бон. Лежал он далеко от эллинга, на правом берегу канала. Тащить его сначала в гору, на берег, обогнуть канал по берегу, а уж затем спускаться с ним к воде. Но Максим был уверен, что Леха в гору бон не потащит, а постарается сплавить его по озеру.

— Этот фокусник додумается канал со стороны фарватера обойти, — сказал он Кольке. — И завязнет по самые уши. Эх, жаль, отца нет, он бы отца послушал.

— Брось ты, будет он слушать, — отмахнулся Колька. — Он же теперь на сцене, одних зрителей сколько собралось! Таких, как Леха, только в цирке показывать: выполз на манеж, и уже смешно.

Максим помчался в конец дамбы. Заметив, что Леха смотрит на него, закричал:

— Иди в обход, к эллингу, здесь утонешь.

— Пройду, — отозвался тот и двинул трактор по воде, в озеро.

— Леха, вернись! — кричал Максим, спрыгнув в воду. — Я сам копал, я знаю, тут ямы!

— Эй, парень, уйди, — кричали с дамбы. — Уходи, малец, пока не поздно!

Леха и не думал останавливаться. Белозубо и весело улыбаясь, он тарахтел к Максиму, вскинувшему руки над головой. По дамбе уже мчался Колька, собираясь прыгнуть другу на помощь. Не успел. В последний момент Максим кинулся в сторону и отплыл кролем.

Бульдозер, прижимаясь к дамбе, шел в конец канала. Путь был свободен. Вот он повернул влево, обогнул канал и двинулся на правый берег. Столпившиеся на дамбе зрители аплодировали — так красиво это выглядело со стороны: бульдозер, погрузившись в воду, словно амфибия, мощно преодолевал глубину. Вдруг его правый борт резко накренился, зад осел, и вода хлынула в кабину.

Леха пробовал дать задний ход. Гусеницы буксовали, машина садилась глубже и глубже.

— Вперед рули и вправо, вправо! — закричали с дамбы.

— Не слушай, наоборот, левей надо и назад! — раздался другой голос.

Сидя по пояс в воде, Леха непрерывно дергал рычаги и слушал то тех, то других. Но бульдозер только глубже погружался в воду. Наконец горе-водитель выбрался из кабины и, по-бычьи склонив голову, уставился на беспомощную машину. Ничего не придумав, обернулся к дамбе и, отыскав глазами боцмана, закричал:

— Балда! Нужно было впереди меня идти. Ну, олухи, утопили! Что я теперь начальству скажу?

— Скажи своему начальству, что ты и есть главный балда, — огрызнулся боцман.

— Идем отсюда, смотреть противно, — дернул друга за рукав Максим. Он чувствовал, что готов разреветься от жалости к такой сильной и такой беспомощной теперь машине. Он гладил на теле мокрые брюки и рубашку — выжимал из них воду.

Колька не пошел за ним. Подал на прощание руку:

— Тут расстанемся, я провожать не буду. Вон какие события, в кино не увидишь. Будет время — напиши, мне еще писем никто не присылал. Хочешь, Вику подгоню, а то провозится с аквалангом и опоздает… Не засосало бы, — кивнул он на трактор, — вишь как накренился.