Александр Кулешов - Белый ветер

— А, Горелов! — обрадовался Левашов. — Что ж вы свой знатный род скрываете?

Солдат молчал, с достоинством глядя ему в глаза.

— У вас ведь и отец, и дед десантники, так?

— Так точно, товарищ гвардии лейтенант.

— В училище рапорт подали?

— Так точно.

— Офицером решили стать? Расскажите о себе подробнее, присаживайтесь, Горелов.

Солдат рассказал, что с раннего детства никаких сомнений у него не было — он решил стать военным. В училище он хочет попасть во взвод, где занимаются будущие офицеры парашютно-десантной службы. Парашют изучил досконально еще в клубе ДОСААФ, имеет первый спортивный разряд. Он внес рационализаторское предложение, которое принято и внедряется во всей дивизии. Сейчас проверяет новую задумку. Кроме того, мечтает всерьез заняться парашютным спортом, выполнить норму мастера, участвовать в больших соревнованиях.

Горелов оживился, увлеченно делился своими мечтами и при этом не отводил взгляда. У него была такая привычка: смотреть прямо в глаза собеседнику.

— А вы не думаете, что гонитесь за двумя зайцами? С одной стороны, парашютная техника, с другой — спорт. Хоть и близки, но ведь это разные вещи, каждая требует полной отдачи.

— Никак нет, товарищ гвардии лейтенант! — уверенно пояснил Горелов. — Есть такая профессия, которая их объединяет, — испытатель парашютов. А это моя заветная мечта.

— Вот как! Молодец!

— Училище окончу, буду в совершенстве знать английский язык, — продолжал излагать свои планы Горелов. — Я и сейчас, когда есть время, учу. — Он смущенно улыбнулся: — Трудновато, конечно, без системы, но стараюсь. Буду читать зарубежную техническую литературу в подлиннике. Изучу теорию, наберусь опыта и тогда попрошусь в испытатели.

— Вы ведь ездили с нами в музей ВДВ? — спросил Левашов. — Наверное, помните стенд, посвященный испытателям Долгову и Андрееву?

Горелов улыбнулся:

— Я, товарищ гвардии лейтенант, их жизнь досконально знаю. Специально изучал. И потом… — он запнулся. — И потом меня ведь с Евгением Николаевичем, с Андреевым, отец познакомил, когда я еще школьником был. Мы часто разговаривали. Евгений Николаевич мне много о своей профессии рассказывал.

— Так, может, эти рассказы вас и увлекли? — Левашов улыбнулся.

— Может быть, — серьезно ответил Горелов. — А скорее нет, — продолжал он твердо. — Вернее всего, потому я и просил отца меня с Андреевым познакомить, что с малолетства хотел испытателем стать. А второго такого, как Андреев, нет! Это замечательный человек, товарищ гвардии лейтенант! Я у него многому научился.

— Послушайте, — неожиданно предложил Левашов, — проведите-ка в роте беседу об Андрееве. И постарайтесь рассказать о нем по личным впечатлениям.

— Не знаю, смогу ли, товарищ гвардии лейтенант…

— А почему? Язык, что ли, отнимется? — подзадорил Левашов.

— Да нет, просто нескромно как-то…

— Ну вот что, Горелов, скромность, конечно, украшает. Только не будьте красной девицей. Об известном человеке, герое, подготовившись, любой комсомолец у нас может рассказать. Но у вас главный козырь — личное знакомство. Считайте эту беседу комсомольским поручением!

— Есть, считать комсомольским поручением, товарищ гвардии лейтенант! — поднявшись, официально произнес Горелов.

— Да погодите, куда торопитесь! А почему же вы сразу в училище не пошли после школы? Два года выиграли бы.

— Никак нет! — Горелов решительно повертел головой. — Сначала нужно самому солдатом побыть. Иначе какой из меня получится офицер?

— Вы так считаете? — удивленно спросил Левашов и подумал, что сам-то в свое время рассуждал по-другому, торопился офицерские погоны нацепить. — Наверное, отец с дедом посоветовали попробовать солдатских щей?

Неожиданно Горелов широко улыбнулся, заговорил доверительно:

— Тут такое дело, товарищ гвардии лейтенант. Отец в училище идти советовал. «Три десятка дисциплин там изучишь, — говорил, — и технических, и специальных, — дипломированным инженером станешь. Курсант, он все проходит, и огонь, и воду, и медные трубы. Одних экзаменов да зачетов не счесть!» А дедушка против. «Нет, — говорит, — одной дисциплины там не проходят — настоящей солдатской жизни». Вот я и принял сторону деда.

— А что же отец? — улыбнулся Левашов.

— Он так сказал, товарищ гвардии лейтенант: «Снимаю свое предложение, раз и старшее и младшее поколение заодно».

— Не каешься теперь?

— Никак нет, товарищ гвардии лейтенант, наоборот, с каждым днем убеждаюсь, что был прав дед.