Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

Влюбленный приятель восторженно глядел на нее, подняв брови кверху, до самого пробора.

Она прошла на террасу и села у стола, сказав приятелю, нельзя ли чего-нибудь выпить. Тот быстро принес ей стакан воды.

— Принеси коньяку, — сказал Сучков.

— Благодарю, — сказала дама. — Хорошо, коньяку.

Коньяк налили в стакан с водой, положили сахару.

Павел Сучков, отведя меня в сторону, сказал на ухо:

— Она мила. Но нельзя же называть ее Зазулей.

— А баба ничего, — сказал мне тихо и Вася Кузнецов. — И откуда это только Колька достал. Зазуля.

И Кузнецов рассмеялся.

Тихая Зазуля, с бирюзовыми глазами, мигая ресницами, кротко ела клубнику. Каждую ягоду обмакивала в сахар, брала в рот и, кушая, смотрела бирюзовыми глазами, мигая, в небеса.

Влюбленный приятель старался ей услужить, говоря в повышенном тоне самые простые вещи.

— Прекрасная погода, феноменально какое лето. Вот этот лес большой, тянется на две тысячи верст.

— Ну и врешь, — сказал ему Кузнецов.

— То есть как это, врешь?

— Всего на двести.

— Ну и на двести достаточно, — согласился влюбленный.

Зазуля слушала, кушала ягоды и молчала. Так и не разговорилась ни с кем из моих приятелей Зазуля.

Поздно вечером, когда я пошел с Васей Кузнецовым на речку поставить на ночь донные удочки с живцами, Вася Кузнецов, человек огромного роста, но к ночи какой-то трусоватый, закидывая удочки, сказал:

— А знаете, Зазуля — это штучка… Тут надо посматривать…

— Ничего не штучка, просто баба. Колька — человек занятный, говорливый, бабам нравится своей искренностью.

— Ну нет-с, — не соглашался Вася. — Знаете, это не так. Это подозрительная штучка. Какой черт ей нужен Колька. И потом — Зазуля. Что это такое-с? В Святцах нет-с… Имени не говорит, скрывает.

— Черт с ней, — говорю я. — Может быть, не хочет сказать.

— Не хочет-с. Тут-то все и спрятано… Зазуля… Это еще неизвестно, что такое. Знаете-с, это псевдоним, инкогнито. Если она в него влюблена, почему имени не говорит… Помните черного рыцаря в «Лоэнгрине»? Эльзе говорили: спроси у него имя. Так Эльза сдуру и спросила, а тот позвал лебедей, сел на них да и прощай. Тоже, знаете ли, была штучка… Нет, я сам спрошу ее имя. Она у меня не увернется. Жили мы здесь спокойно, а теперь, знаете, опасно: Зазуля…

Василий Сергеевич, вернувшись, когда уже взошла луна, долго ходил с приятелем Колей по саду, что-то ему говорил, а тот с ним горячо спорил.

Охотник Караулов тоже взял меня под руку:

— А не кажется вам что-то странное в этой Зазуле. Самое название — Зазуля… Тут что-то есть…

И Павел Сучков — он сидел на террасе, пил коньяк, осовел, — тоже тихо сказал мне:

— Да… странно-с, непонятно-с… Зазуля… В первый раз в жизни. В чем дело?.. Зазуля… Стоит подумать.

Была прекрасная летняя ночь. На столе на террасе накрывали ужин. Сквозь ветви заросшего сада мерцал огонек в большой старой беседке. Там, в беседке, сидела с Колей Зазуля.

Когда подали ужин, я сказал моему слуге Леньке:

— Поди в беседку, позови Колю и Зазулю ужинать.

Ленька скоро вернулся и медленно процедил:

— Они не идут. Я стучал в дверь — ничего не слышат. Посмотрел в окно. Они сидят на кушетке и целуются. Я и в окно стучал — ничего не слышат.

— Что за черт, — сказал Вася.

— Да… — засмеялся Павел Александрович. — Это, господа, любовь.

Громовым голосом Василий Сергеевич крикнул с террасы:

— Колька, Зазуля — ужинать!

Освещенная луной, у беседки показалась Зазуля и нежно крикнула:

— Мы не хотим кушать.

А утром к чаю на террасу не пришли ни Коля, ни Зазуля.

Я подошел к беседке, дверь была открыта.

На крыльце стоял возчик Батранов, и, когда я уходил от беседки, Батранов сказал:

— Николай-то Василич с барыней в три часа ночи уехали. Велели вам заплатить, потому денег у них только на билеты, на машину, остались. Они всю дорогу о деньгах говорили — что денег нет.

— Вот это настоящая любовь, — сказал я приятелям.

— Любовь? Нет, врете-с… Непонятная штучка, а не любовь, — прищурив один глаз, сказал Вася. — Ночью увозит Николая. Как хотите, тут что-то есть подозрительное. Если хотите знать-с, то я на нее, знаете, смотрел-с, она глазки отводит в небо, в глаза не смотрит-с. Совесть нечиста. В Святцах имени такого нет-с… Это тоже что-нибудь!

— А все-таки женщина-класс, — сказал бывший военный, Павел.

— У Николая, — говорю я, — денег ни копейки, а повез… Вот это и есть настоящая любовь.