Борис Изюмский - Девять лет

Лешка стоит у окна и с удовольствием глядит на улицу. Но вот, вспомнив что-то, поворачивается к матери, говорит сердитой скороговоркой:

— Безобразие! Все люди сегодня будут встречать Новый год, а мне с десяти заступать на дежурство у этих идиотских, изнеженных котлов!

Котлы ТЭЦ были действительно «воспитаны» нежно, не терпели заморозков. Метеосводка же сообщила, что ночью надо ждать резкого похолодания. Недосмотри — вода в тонких трубах пароперегревателей замерзнет, они разорвутся, и тогда придет большая беда — все строительство задержится на месяцы.

Комсомольский штаб забил тревогу. Решили установить у котлов круглосуточное дежурство: одни поддерживали «вечный огонь» в мангале, другие обшивали ТЭЦ, третьи жгли костры.

Все это понятно и надо. Но ведь 31 декабря!.. Люди будут веселиться, дождутся боя курантов, а ты сиди возле этих привередливых котлов.

Стемнело рано. Лешка зажгла небольшую, увешанную игрушками елку, шумно повосторгалась ею и побежала к девочкам в общежитие. Еще вчера было решено, что те, кто идет в ночное дежурство, выпьют новогоднее шампанское раньше срока.

По дороге Лешка, просто так, заглянула в хлебную лавку. Новость! Радуйтесь, пятиморцы! У нас в городе появились первые пирожные собственного производства. Это же просто чудо!

Она купила сразу десять штук, и пока донесла их до общежития, пирожные стали очень смахивать на торт.

В комнате Веры командовала Анжела, ни на минуту не закрывая белозубый рот, распоряжалась решительно и весело.

Сама Вера сидела на кровати возле Лешки какая-то печальная, осунувшаяся. «Что это с ней?» — промелькнула тревожная мысль, но стороной, не коснувшись глубоко сознания. Чего она, Лешка, желает себе под Новый год особенно сильно? Стать аппаратчицей! И это все? Ну, признавайся же! Хорошо, признаюсь: снова увидеть Шеремета. Чтобы оказался здесь, рядом…

Дома ждала радость — телеграмма. Из Ростова. «Всегда помню». И больше ничего. Даже подписи нет. Но она-то знала от кого. Отец подозрительно спросил:

— Что это за конспирация?

Лешка ответила насколько могла небрежнее:

— Сама поражаюсь!..

А на душе — ликование: помнит!.. Всегда помнит!.. Значит, она для него не чужой человек, и он не сердится. И где-то в этом городе сейчас думает о ней… Ой, пора на дежурство!

На дворе чудесная метелица. Мама, как всегда, сует котлеты. Три штуки. Ну, ничего — пригодятся ей с Верой. Лешка обнимает мать, чмокает возле уха:

— С Новым годом, мамуся!

Спохватилась, что обошла отца, повернулась к нему:

— Родители! Желаю вам, чтобы ваши дети…

Севка гримасничает: «Давай, давай!» — старается верхней губой достать до своего вздернутого носа.

— …стали высококвалифицированными рабочими и… и, так сказать, гордо несли…

Отец улыбается:

— Ладно уж! Больше дела, меньше слов. Иди, а то опоздаешь.

Он рад, что именно дочери выпала трудная честь праздничного дежурства.

В партизанском отряде они тоже в эти дни назначали на задания лучших. Она сейчас такая же, какой была, когда гоняла по двору футбольный мяч. А то совсем тревожно стало. С некоторых пор он замечал, как она изменилась: похудела, побледнела, ничего не ест, разбрасывает свои вещи и забывает их собрать.

Мать ворчала, выговаривала, потом тоже забеспокоилась:

— Пошла бы на рентген.

— Да ну, мам, — отмахивалась Лешка.

Когда же после кинокартины «Евгений Онегин» она не спала ночь, вздыхала, ворочалась, они заподозрили совсем неладное. Ведь ребенок, долго ли его обмануть? Как это несправедливо устроено на свете: кохаешь, кохаешь свое дитя, и вдруг появляется какой-то, может быть, очень плохой, совсем недостойный ее человек, и родители уже отодвигаются на второй план, и он, этот нежданный избранник, становится для нее всем. Он может надругаться над первым чувством, а ты не спи по ночам и думай, думай, как же спасти свое дитя?

В огромном корпусе ТЭЦ холодно и мрачно. Куда-то в непроницаемую высь уходят гигантские колченогие котлы с мостиками наверху, с красной грудью, переплетенной трубами.

Внизу, в чреве котлов, стоят похожие на жертвенники жаровни, голубеют языками пламени. Лешка дежурит с Верой — они подбрасывают в костер, рядом с жаровнями, полешки, которые, вспыхивая, освещают дремлющие чудовища. Беседуют шепотом, будто боятся потревожить сон гигантов. Но вот у Лешки возникает опасение: а хватит ли дров на ночь? Что-то их маловато. Можно ли будет тогда жечь строевой лес? Позвонить Григорию Захаровичу? Он приказал в случае чего звонить ему отсюда домой. И лучше это сделать сейчас, чем будить ночью. Лешка подняла трубку телефона и попросила квартиру Григория Захаровича.