Уильям Сароян - Что-то смешное - Серьёзная повесть

— Ну, — сказал Рэд, — я знаю, что мой отец бывает разозлен. Я думаю, моя мама злит его. Иногда она и меня злит. Иногда она очень злит меня.

— И ты тоже бьешь ее ?

— О, нет, — сказал Рэд. Он замолк, задумался, а затем сказал: — Но я бы хотел верить в то, что она говорит мне. Я никогда не знаю, во что верить.

Девочка выслушала его и тоже призадумалась, затем повернулась и взглянула на Рэда. Он увидел, что нравится ей, чего никак не ожидал. Но он был рад этому и понимал, что она ему нравится, что она мила ему.

— Нам лучше вернуться, — неожиданно сказал он.

— Хорошо, — сказала Флора. Она вытащила ноги из воды, надела носки и туфельки. Она протянула руку Рэду и сказала: — Помоги мне встать, пожалуйста.

Рэд взял ее за руку и помог ей подняться, чувствуя небывалое воодушевление. Так хорошо было держать ее руку. Она поднялась на ноги и глухо проговорила:

— На самом деле мне не хочется возвращаться.

Они побрели по винограднику.

— Почему? — спросил Рэд.

— Ох, — сказала Флора. — Если бы ты только знал, как ужасно я себя чувствую, когда вижу, что мои мать и отец несчастливы друг с другом.

— Они несчастливы друг с другом?

— Очень. А твои?

— Не знаю, — сказал Рэд. — Думаю, да. Но они и счастливы тоже. Обычно они все-таки счастливы. А твои?

— Никогда, — сказала Флора. — Они только притворяются. Думаю, они ненавидят друг друга. Они думают, что мы не знаем. Думают, что мы не понимаем, но каждая из нас понимает, особенно Фанни. Она понимает больше всех. Фэй тоже понимает, но скрывает это. А Фанни рассказывает мне все, что она понимает. «Они ненавидят друг друга, — говорит Фанни. — Они друг друга просто не выносят. Я думаю, что они даже не сознают этого — настолько они привыкли друг к другу». Фанни знает больше всех. Они действительно ненавидят друг друга!

— Не может быть, чтоб они не знали, — сказал Рэд.

— Ох, знают, — сказала Флора. — А мы всегда делаем вид, что не знаем, особенно Фанни. Только она одна за маму. Мы за папу, Фэй и я, а Фанни за маму. А ты на чьей стороне?

— Ни на чьей, — сказал Рэд. — Ведь они не ненавидят друг друга!

Никогда в жизни, ни с кем он так не говорил. Ему было очень больно, что мать и отец этой чудесной девочки не любят друг друга, что, по ее словам, они даже ненавидят друг друга.

— Фанни сказала тебе это просто в шутку, да? — спросил он.

— Нет, не в шутку, — сказала Флора. — Это правда. Ну, мы почти дошли. Думаю, нам лучше побежать наперегонки к дереву.

— Давай, — сказал Рэд.

Он немного пропустил ее вперед, затем развернулся, дал себе волю и вскоре обогнал ее. Он видел во дворе остальных детей, разговаривающих возле насоса, и мчался к дереву. Поравнявшись с ним, Рэд не остановился, не присоединился к остальным, и не стал дожидаться Флоры. Он продолжал бег. Он услышал, как Фанни кричит ему вслед: «Эй, Рэд, куда ты?» Он бежал по винограднику, пока совсем не устал, и тогда перешел на шаг. Когда он был уже далеко, когда подошел к гранатовым и оливковым деревьям, он остановился, чтобы побыть одному.

Он сорвал с ветки маленький красный гранат и изо всех сил швырнул его в ствол дерева. Гранат разбился вдрызг.

— Черт тебя возьми, папа! — закричал он. — Черт тебя возьми, мама! Черт возьми вас обоих!

Их было четверо, двое мужчин и две женщины, сидящих и стоящих на веранде, выясняя, что они предпочитают пить, привыкая к взаимному сближению, к странности того, что они вместе, чтобы говорить, и пить, и коротать время. Но уже через пять-десять минут мужчины вместе стояли на лужайке, а женщины остались вдвоем на веранде. Так каждая пара оставалась в поле зрения друг у друга, но разговора уже не слышала. В первые минуты, когда дети еще были рядом, взрослые обменивались любезными улыбками, отзывчивыми и доброжелательными взглядами, а чуть позже временами уже раздавался смех.

Первым рассмеялся Ивен Назаренус.

Средняя девочка Уолзов вдруг громко обратилась к старшим:

— Ну, вы, детвора, играйте тут, а мы — детишки — поиграем за домом.

Ивен засмеялся и, обратившись к Мэй Уолз, сказал:

— Ну, какова?! Она у вас всегда такая?

Мэй Уолз ответила на вопрос добродушным мягким жестом, и с теплотой сказала — не для Фанни, а для Суон и Ивена:

— Бог знает, но, во всяком случае, зовут ее — Фанни.

Эти слова, сами по себе так мало значащие, были крайне важны для Суон, которая еще минуту назад чувствовала, что не в силах ни смотреть на Уоррена и Мэй, ни говорить, ни даже двигаться.

— Она такая славная, — сказала Суон. И, обернувшись к Уоррену Уолзу, но не поднимая на него глаз, добавила. — Вы можете гордиться своими дочерьми.