Владимир Канивец - Крах диссидентки

В прошлом году Арсению дали путевку, и он с Алешей отдыхал в пансионате под городом Скадовском. Море было близко, теплое, детей на берегу много, и время пролетело незаметно. Арсений, живший в отдельной маленькой комнате, окно которой выходило на пляж, целыми днями читал, поглядывая, где играет Алеша.

Он уже успокоился настолько, что, увлекшись работой, забыл о том, что произошло. Боль оставалась, но где-то в глубине души, под толстым рубцом раны. И усиливалась только тогда, когда он долго оставался один. Или если видел, как трое — муж, жена и ребенок — веселые и счастливые шли по берегу моря. Арсений отвык от того уюта, который создает мужчине жена уже тем, что она рядом.

В этом году Арсений собирался поехать с Алешей в село, мальчик часто вспоминал о том, как они катались в лодке по реке. Но отпуск пришелся на вторую половину сентября, купаться в Псле было уже холодновато. Придется снова ехать туда, где теплее. И вдруг все планы нарушились: Арсению позвонил министр иностранных дел республики, сообщил, что его намерены включить в состав делегации на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Арсения заинтересовало предложение, но ведь на его руках сын. Спросил:

— Как долго я там должен быть?

— Около двух месяцев.

— На такой срок я согласен, — не раздумывая больше, ответил Арсений, ведь на два месяца он мог оставить Алешу либо у Елены Львовны, либо в селе.

— Спасибо. Готовьтесь в дорогу, — сказал министр. — Отъезд делегации состоится в середине августа.

На этом разговор закончился. Было уже тридцатое июля, времени оставалось не так много, а до отъезда надо было прочесть немало литературы, законспектировать, чтоб иметь необходимые для работы в ООН материалы. Да это не главное. Куда же все-таки на эти два месяца — а с дорогой туда и обратно, видимо, и два с половиной — пристроить Алешу? Отвезти к Елене Львовне? На прошлой неделе был у нее, она так слаба, что стоит и качается. Оставишь Алешу, а она, не дай бог, опять попадет в больницу. Надежнее оставить мальчика у брата. Надо написать Михаилу, спросить — согласится ли его «дама» присматривать за Алешей два месяца.

Подумал о себе, и перед глазами возникла та же картина: они с Линой сидят на берегу Псла, а их дети, брызгая друг на друга водой, радостно визжат. Вспоминает ли она его? Или, может, за эти два года уже и замуж вышла? Даром что у нее ребенок и в селе много девушек — она красивая, и неудивительно, если кто-нибудь женится на ней. За первого попавшегося Лина замуж не выйдет, она, заметил Арсений, гордая и цену себе знает, из той породы, что умеют терпеливо ждать своего суженого.

Написал Михаилу письмо, а ждал ответа от его жены, ибо она переписывалась с Арсением, а не брат. Оправдываясь перед Арсением, он говорил:

— Рассказать могу! А вот писать, знаешь, не того: не выходит на бумаге так, как на словах. Напишу, прочитаю, и самому смешно: кто это, думаю, таких глупостей наплел. А моя дама хоть всего семь классов закончила, а как села писать, так тетради мало. Что ты, спрашиваю, ему — то есть тебе — нацарапала? Не твое собачье дело, отвечает, как и положено культурной даме! Оставь, говорю, место, я ему хоть привет передам! Я, говорит, твой привет уже передала! Вот такая сатана! — горделиво усмехнулся Михаил.

Лида действительно прислала почти тетрадь, исписанную круглым почерком. И она, и Михаил, писала Лида, с радостью примут Алешу, его здесь все полюбили. А Зина уже ждет не дождется, когда мальчик приедет. Она так выросла за эти два года, что Алеша ее и не узнает. А дальше шел обстоятельный рассказ о всех событиях, случившихся после последнего письма. Кто женился, кто приехал в село, кто уехал, кто умер, у кого ребенок родился. О Лине ни слова: значит, она из села не уехала и замуж не вышла. И Арсений почувствовал, что с волнением думает о встрече с нею.

Дождавшись отпуска, Арсений написал заявление заведующей детским садом, что забирает Алешу на три месяца. Упаковал его вещи — ведь мальчика в селе застанет зима! — сели в машину и поехали в село. Два года там не был, а сколько воды унес родной Псел за это время в Днепр, в Черное море? И в каких океанах сейчас та вода плещет штормовыми волнами? Не в Атлантическом ли, через который придется лететь?

День выдался хотя и солнечный, но по темно-синему небу плыли, словно снежные горы, громады облаков, сверху белых, а снизу свинцовых, перегруженных водой, и ее где-то, как ненужный балласт, они прольют на землю. Арсений с тревогой поглядывал на эти небесные Гималаи, боясь, что именно там, где кончается асфальт — по закону подлости! — хлынет ливень, и в балках сразу появятся озера. Вспомнилась ночь, когда он вез Линину девочку в больницу. Тогда они были втроем, выбрались из этих озер. А если теперь засядет, придется бросать машину, идти пешком — по грязи! — в село, искать трактор. А, не надо пугать себя самым худшим, дождя там, может, и не будет. Да и Лида писала, что начали уже делать насыпь. Вот-вот, мол, и шоссе проложат. Но так как об асфальтировании этого участка дороги начали в селе говорить еще в ту пору, когда Арсений был студентом, то он воспринял это сообщение как новую легенду.