Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

Знание техники, оружия, штурманскую подготовку у Анны проверяли мастера своего дела, но она ответила на все их вопросы уверенно, без запинок. Серьезным препятствием для Егоровой на пути к новому самолету явилось совсем другое — то, что теперь постоянно следовало за ней, о чем она старалась не думать, тщательно скрывала, заполняя различные анкеты, отвечая на вопросы мандатных комиссий, обходила в беседах с комиссарами, но чего никак не могла вычеркнуть из своего сердца.

Брат Василий… Вот уже больше года назад, отправляясь с предписанием Центрального аэроклуба в город Сталино, Анна заехала по пути в Москву, надеясь узнать что-либо о его судьбе. Дома у брата никого не застала. Жена его, Катя, копала рвы на оборонительных укреплениях. Племянник Юрка был в школе. Однако Анна решила дождаться его, и, когда встретились, когда попритихли восторги обоих и от этой неожиданной встречи, и от воспоминаний о светлых днях довоенной жизни, она спросила:

— Что с отцом? Где он?..

Юрка ничего толком не рассказал. Одно лишь и запомнилось мальчишке — как ночью к ним вломились люди с малиновыми петлицами, как, перерыв все вещи и книги, даже детскую постель и школьные тетрадки его, арестовали отца и увезли в «черном вороне»…

Что могла писать младший лейтенант Егорова в анкете о своем прошлом? В белой армии не служила. Ни к правым, ни к левым уклонам отношения не имела. Не судилась. А родственники?..

— Приходите завтра на собеседование. Будут из политотдела дивизии… — получили указание вновь прибывшие в штурмовой авиаполк.

И рано утром к расположению штаба Анна явилась первой, раньше всех. Следом за ней пришел худенький, невысокий летчик, которого легко было принять за школьника, если бы не его военная форма.

— Вахрамов, Валентин, — хмуро и несколько официально представился он, но тут же улыбнулся открыто и просто и с нескрываемой завистью посмотрел на орден Красного Знамени, который Анне вручили за боевую работу в эскадрилье связи. — Тебя-то возьмут. Какие могут быть еще сомнения?..

А сомнения-то были, и прежде всего у самой Анны. Чувство осевшей в боевой работе тревоги вновь замутило ее душу, едва только она представила предстоящее собеседование. Припомнилось давнее: «Врешь, Егорова! Твой брат — враг народа!..» А тут еще в первый же день по прибытии к штурмовикам память Анны неприятно встревожило одно лицо. С этим человеком она едва не столкнулась в штабе дивизии. Большие навыкате глаза сразу же напомнили ей кого-то очень знакомого. «Гошка Шверубович? — подумала Анна. — Ну конечно, он, метростроевский активист! Такие же, как в юности, глаза — дерзкие, наглые. И этот нос — румпель… Подозрительная, недоброжелательная душонка…»

Анне захотелось поделиться своей нахлынувшей тревогой с голубоглазым Вахрамовым, но тут же что-то остановило ее — невольно подумалось: «Да надо ли этому лейтенантику знать обо мне? У каждого свои тревоги. Вот был бы здесь сейчас Виктор Кутов…»

И в молчаливом ожидании представителей из политотдела дивизии Анне отчетливо припомнилось 1 мая 1937 года.

…Колонны демонстрантов то медленно, то рывками продвигались со стороны Тверской к Красной площади. Над головами людей, нестройно поющих и танцующих на асфальтированных дорогах, колыхались кумачовые знамена, транспаранты и бесконечные лики Сталина, то государственно-сурового, то по-домашнему улыбчивого и родного — там, где он был нарисован с пионеркой Мамлакат.

Аннушка с Виктором Кутовым в колонну метростроевцев влились уже на Страстной площади. Издали заметив Гошку Шверубовича, она остановила Виктора:

— Не хочу с ним рядом идти.

— С кем? — не понял Виктор.

— Да вон, наш активист, — кивнула Аннушка куда-то в толпу, но Шверубович, должно быть, еще раньше заметил ее, о чем она догадалась, поймав на себе настороженно-любопытные взгляды идущих с ним парней и девчат.

— А что ему надо? — спросил Виктор. — Может, морду набить?

— Ну, какой ты! — засмеялась Аннушка, но Виктор уловил тенью пробежавшее по ее лицу что-то грустное и озабоченное. — Потом расскажу. Бежим!..

От Страстной площади до Охотного ряда колонны шли без задержек. Здесь, расходясь на два потока, обтекающие Исторический музей, демонстранты подтягивались, ускоряли шаг и по Красной площади, разделенные на ручейки рядами статных красноармейцев, уже почти бежали.

«Где Сталин?..» — взволнованно искала Аннушка, высматривая его еще издалека среди стоящих на трибуне Мавзолея. А голоса радиокомментаторов к чему-то призывали, громкоговорители усиливали звуки и шумы Красной площади, и, сбившись с направления, она чуть было не налетела на огромного рыжего красноармейца, который утесом стоял как раз напротив Мавзолея.