Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

Он обнял Ушакова, который сунул письмо в карман мундира и затем поспешно отправился на зов коменданта.

Мирович поспешно, дрожащими руками надел форменный мундир, так как уже пора было отправляться на службу.

Караул стоял уже выстроившись на дворе; Мирович направился с ним к железным воротам, сменил, согласно предписанию, находившийся там пост и повел свой отряд через мрачные, глухо звучащие своды цитадели, всюду сменяя караулы. Затем он направился в смежную с помещением узника дежурную комнату, которую, согласно строгому служебному предписанию, дежурный офицер мог покидать лишь для обхода расставленной стражи.

Ушаков между тем получил от коменданта бумаги, а также приказ относительно парома для переправы через Неву. Он вышел из ворот крепости, ведя под уздцы свою лошадь; приставленные к переправе солдаты взялись за весла и Ушаков, придерживая беспокоившегося коня, направился на плоскодонном судне по широкому лону волнующейся реки.

Вечер все более спускался, грозовые тучи застлали небо, ветер шумел в прибрежных камышах и ивняке.

– О, если бы он был прав! – тихо шептал про себя Ушаков, опираясь рукою на гриву своего фыркающего коня и смотря на водяные валы, – если бы песни волн о будущем могуществе и власти, которые он слышит, как кажется ему, в самом деле, звучали навстречу ему истиной! То, что он задумал, может удаться, так как уже удавалось многое подобное этому, и будущее будет принадлежать тем, кто приведет это в исполнение. Разве не стоит того, чтобы рискнуть вместе с ним?.. Но ставкой является жизнь, жизнь можно потерять всего лишь один раз, и даже наивысший выигрыш не стоит того, чтобы ставить ее на карту… Нет, нет, я хочу сохранить жизнь и украсить ее богатством, блеском и почестями, не прибегая на своем пути к безумно смелой игре.

Паром ударился о берег. Ушаков вскочил на своего коня и во весь дух поскакал по уединенной дороге на берегу Невы по направлению к Петербургу.

За тяжелыми железными дверями, закрывавшими вход в помещения государственной тюрьмы, первою была расположена темная сводчатая комната, вымощенная кирпичом и тускло освещенная одним маленьким круглым окном над дверью; в конце этой темной передней находилась вторая дверь, так же крепко обитая железом и ведшая во внутренние комнаты. Мирович при помощи звонка у наружного входа дал знать о себе; дверь тюрьмы растворилась, вышел офицер, до сих пор несший караульную службу, и провел Мировича через переднюю в простую комнату, вся мебель которой состояла из стола, нескольких стульев и мягкого дивана; из окна с решёткой открывался вид на маленький узкий дворик, на котором солнце показывалось только в полуденные часы; дверь в боковой стене была полуотворена. Мирович получил от своего проводника ключи и последний поспешно ушел, радуясь, что, наконец, окончилась его трудная и скучная служебная обязанность.

Мирович раздумчиво посмотрел на полуприкрытую дверь внутренней комнаты.

– Вот здесь, в этом каземате, – сказал он, – находится твердая точка дивного рычага; посредством его смелая и ловкая рука может разрушить власть той самой Екатерины, пред которой трепещет и которой боится весь мир. Будет ли достаточно сильна и тверда моя рука, которую я кладу теперь на этот ужасный рычаг? После первого давления на него уже не может быть возврата; я должен победить или погибнуть. Отступление еще возможно для меня, в тени убогой обстановки без любви и привета я могу еще обеспечить себе безопасность… И это вместо того, чтобы поставить на карту жизнь, добиться высшего счастья, любви, власти и почестей… Нет, нет, нет, прочь всякое колебание и малодушие! В тысячу раз охотнее я паду под огнем молнии, в смелой борьбе, чем пропадать в презренной нищете. Мне они отказали в моем праве, пусть же попробуют сохранить за собою добытый предательством трон. В этот миг решаются моя судьба и судьба России. Вперед! Смелым Бог владеет! Ни одного боязливого взгляда назад!

Твердыми шагами Мирович приблизился к боковой двери и переступил порог соседней комнаты.

Странное зрелище представилось ему здесь. Стены довольно большой комнаты были окрашены простой белой краской, как и помещение для караула. Окна, кроме наружных решеток, были защищены еще изнутри толстыми железными прутьями, и стекла рам были покрыты белой масляною краской, так что из дворика падал сюда значительно умеренный свет и всякое сообщение с внешним миром, даже знаками, было невозможно. Пол был покрыт простыми дубовыми досками и большая синяя изразцовая печь служила для отопления зимою. Странным противоречием этой наружной простоте комнаты являлась огромная кровать из резного дуба с богатой золотой инкрустацией; тяжелые пурпурового цвета шелковый занавеси свешивались с балдахина и горы подушек покрывали это великолепное и пышное ложе; на столе возле кровати стоял серебряный умывальный прибор. У стены находился большой дубовый шкаф, через открытую дверцу которого было видно много роскошного платья, расшитого золотом и серебром; боковая дверь за этим шкафом вела во вторую, более темную и более низкую комнату.