Сергей Сергеев-Ценский - Витязи морей

Шторм далеко еще не утих, когда полез Чистозвонов на грот-салинг. Мачты вычерчивали еще в небе длинные дуги. Подниматься на салинг, хватаясь скользящими мокрыми руками за скользкие мокрые ванты и реи, было очень опасно, — каждую секунду Чистозвонов мог сорваться, как и тот потонувший матрос, однако еще труднее было, качаясь туда и сюда на мачте, не только держаться, но и все время пытаться разглядеть что-нибудь в кипящем, как котел, океане.

Лазарев и сам смотрел во все стороны в свою подзорную трубу, но, кроме белой кипени, ничего нигде не видел. Время от времени он кричал Чистозвонову:

— Ну, что, как, а?.. Не видно?

— Никак нет, не видно! — кричал в ответ Чистозвонов, напрягая все силы, чтобы как-нибудь удержаться на своей карусели.

Лазарев смолоду послан был учиться морскому делу в Англию, где он провел пять лет. На корабле «Виктория», державшем флаг адмирала Нельсона, он участвовал в известном сражении при Трафальгаре, где английский флот уничтожил соединенный франко-испанский и тем избавил Британские острова от десанта Наполеона; по возвращении в Россию Лазарев совершил экспедицию в целях отыскания Южного полюса, и Южный Ледовитый океан был ему хорошо знаком. Но самые горестные минуты, по его же словам впоследствии, он переживал теперь, когда убеждался в гибели Нахимова и матросов. Он видел, конечно, как мотало Чистозвонова, и, опасаясь, чтобы не сорвало в воду и его, крикнул наконец команду:

— С салинга долой!

— Дозвольте еще побыть, вашвсокбродь! — взмолился с салинга Чистозвонов.

Лазарев не ответил ему, но безнадежно-разрешающе махнул рукой.

Между тем с минуты на минуту начал утихать шторм, и Лазарев подал команду:

— Все наверх паруса крепить!

Матросы ринулись ставить паруса, и прошло еще с полчаса, пока они справились с этим делом, как вдруг, совершенно неожиданно для всех и больше всего для Лазарева, раздался крик с салинга:

— Вижу ка-атер!.. Ви-ижу ка-атер!

Это показалось всем почти чудом: где и как можно было разглядеть катер в еще не утихшем океане? Тем более что стало уже вечереть, темнеть.

— Что? Как? Катер?.. Кверху килем? — с замиранием сердца закричал вверх Лазарев.

И вдруг радостный ответ:

— Никак нет!.. Похоже… Похоже…

Чистозвонов медлил с ответом, потому что боялся ошибиться, обнадежить зря командира. Но вот он схватил напряженным взглядом, приковавшимся к тоненькой черной черточке там, в белой кипени волн, — схватил мельчайшие яркие блестки… Они возникли, исчезли, возникли, исчезли, — они жили своею жизнью, это были лопасти весел, — не иначе, и Чистозвонов завопил радостно:

— Гребут, ей-богу, гребут!.. Они!.. Наши!..

Еще бы минута, и Лазарев отдал бы приказ продолжать плавание, то есть идти в направлении, противоположном тому, куда указывал Чистозвонов, но теперь, когда так уверенно закричал матрос с салинга: «Гребут!», «Крейсер» двинулся к своему катеру.

Это была торжественная минута, когда не только Лазареву, смотревшему в свою трубу, но и каждому матросу на зыбкой палубе стало уже ясно видно: все семеро храбрецов в катере были налицо! Они не могли спасти упавшего за борт матроса, так как тот утонул раньше, чем к нему подбросило катер, но сами они вот — перед глазами: с головы до ног мокры, синелицы, полуживы, — однако все-таки живы!

Из разъяренной пасти океана выхвачен был будущий герой Наварила, Синопа, Севастополя Нахимов и с ним его шестеро товарищей, — и океан не простил этого: едва только подняли на палубу фрегата семерых пловцов и хотели потом поднять катер на боканцы, неожиданный шквал свирепо разбил его о борт корабля, и обломки хрупкой посудины стали добычей волн.

Только теперь спустился с салинга Чистозвонов после новой команды Лазарева: «С салинга долой!»

— Друг мой! — растроганно обнимая своего спасителя, сказал Нахимов.

От прихлынувших слез он ничего не мог сказать тогда больше, но, прожив после того еще около тридцати лет, командуя сам и небольшими судами, и фрегатами, и линейными кораблями, и дивизиями флота, и эскадрой в Синопском бою, и, наконец, в чине полного адмирала руководя гарнизоном осажденного Севастополя, он называл каждого матроса не иначе, как «друг мой».

1941 г.

Когда французский император Наполеон III и его союзники начинали войну с Россией и местом этой войны выбрали Севастополь, они знали многое, что заранее сулило им легкую победу: и отдаленность Крыма от центральных губерний России, и отсутствие удобных путей сообщения, и плохое вооружение войск, и малочисленность Черноморского флота, и недостаток орудий крупного калибра, и еще больший недостаток снарядов к ним.