Эрих Ремарк - Время жить и время умирать [litres]

Они стояли у выхода.

– Почему не сейчас? – спросил Гребер. – Ведь тогда уж наверняка ничто не помешает.

Элизабет улыбнулась.

– Мне нужно немного времени, чтобы подготовиться, Эрнст. Тебе непонятно, да?

– Ну в какой-то мере.

– Вот и хорошо. Заходи за мной без четверти два.

Гребер помедлил.

– Все прошло так просто, – наконец сказал он. – А я чего только не ожидал! Не знаю, почему так боялся. Наверно, смешно было смотреть, а?

– Нет.

– А по-моему, смешно.

Элизабет помотала головой.

– Папа тоже считал смешными людей, которые его предостерегали. Нам повезло, Эрнст, вот и все.

Неподалеку он нашел портновскую мастерскую. Там сидел мужчина, похожий на кенгуру, шил мундир.

– Можно у вас почистить брюки? – спросил Гребер.

Мужчина поднял голову:

– У меня пошивочная мастерская. А не чистка.

– Я вижу. Хотелось бы и отутюжить форму.

– Которая на вас?

– Да.

Портной что-то буркнул и встал. Присмотрелся к пятну на брюках.

– Это не кровь, – сказал Гребер. – Оливковое масло. Можно вывести бензином.

– Что ж вы сами не вывели, раз все так хорошо знаете? Не-ет, от бензина тут толку мало.

– Возможно. Вы наверняка лучше знаете. Найдется что-нибудь, что бы я пока мог надеть?

Портной скрылся за занавеской и вернулся с клетчатыми брюками и белым пиджаком, подал Греберу.

– Это займет много времени? Форма нужна мне на свадьбу.

– Час.

Гребер переоделся.

– Тогда я приду через час.

Кенгуру недоверчиво воззрился на него. Он ожидал, что клиент останется в мастерской.

– Моя форма – хороший залог, – добавил Гребер. – Я не сбегу.

Портной вдруг ощерил зубы.

– Ваша форма принадлежит государству, молодой человек. Но вы идите. Загляните в парикмахерскую, постригитесь. Не помешает, раз вы решили жениться.

– Это верно.

Гребер пошел в парикмахерскую. Там его встретила костлявая женщина.

– Мой муж на фронте, – сказала она. – Пока что я вместо него. Садитесь. Побрить?

– Постричь. Сможете?

– Боже милостивый! Смогу, хоть уже почти что позабыла. Голову помыть? У нас еще есть превосходное мыло.

– Да. Помыть.

Женщина была вполне энергичная. Она постригла Греберу волосы и основательно промыла волосы мылом, а потом вытерла суровым полотенцем.

– Бриллиантин? – спросила она. – Есть французский.

Полузадремавший Гребер встрепенулся, посмотрел в зеркало и испугался. Уши словно бы выросли, так коротко она подстригла виски.

– Бриллиантин? – повторила женщина приказным тоном.

– Чем он пахнет?

Гребер вспомнил про Альфонсову соль для ванны.

– Обыкновенно, бриллиантином. Чем же еще? Французский.

Гребер взял банку, понюхал. Бриллиантин пах старым, прогорклым жиром. Время побед все-таки миновало давным-давно. Он взглянул на свои волосы – там, где были подлиннее, они стояли торчком.

– Ладно, давайте бриллиантин. Только самую малость.

Он расплатился и пошел обратно к портному.

– Рановато вы, – проворчал Кенгуру.

Гребер возражать не стал. Сел, наблюдая, как портной утюжит. Теплый воздух клонил ко сну. Война вдруг отступила далеко-далеко. Вяло жужжали мухи, и маленькая комната была полна непривычной и забытой надежности.

– Это все, что я могу сделать.

Портной протянул Греберу брюки. Тот осмотрел их. Пятно почти исчезло.

– Отлично, – сказал он.

Брюки пахли бензином, но он промолчал. Быстро переоделся.

– Кто вас стриг? – спросил портной.

– Женщина, у которой муж солдат.

– На вид, будто вы сами себя стригли. Посидите-ка спокойно. – Кенгуру состриг несколько прядок. – Вот, так будет лучше.

– Сколько с меня?

Портной махнул рукой.

– Тысяча марок или ни гроша. Стало быть, ни гроша. Свадебный подарок.

– Спасибо. Не знаете, тут поблизости есть цветочный магазин?

– Есть один, на Шпихернштрассе.

Магазин был открыт.

Две покупательницы торговались с продавщицей по поводу венка.

– Там настоящие еловые шишки, – твердила продавщица. – А они постоянно дорожают.

Одна из женщин возмущенно посмотрела на нее. Мягкие, морщинистые щеки дрожали.

– Сущая обдираловка, – сказала она. – Обдираловка! Идем, Минна! Найдем в другом месте венки подешевле.

– Не хотите – не берите, – ехидно ответила продавщица. – Я и без вас легко продам.

– При таких ценах?

– О да, при таких ценах. Каждый вечер у меня все подчистую раскупают, сударыня.

– Стало быть, наживаетесь на войне.

Женщины утопали прочь. Продавщица шумно перевела дух, словно хотела что-то крикнуть им вдогонку, потом обернулась к Греберу. На лице у нее вдруг проступили два красных пятна.