Эрих Ремарк - Время жить и время умирать [litres]

В двенадцать ночи вопрос идиотский.

– Мы больше уповаем на Господа, – ответил Гребер.

Секунду служка пристально смотрел на него.

– Если хотите остаться здесь, придется спать под открытым небом.

– Пустяки.

– Вы женаты?

– Да. А что?

– Это дом Господень. Неженатые здесь вместе спать не могут. В галерее у нас два отделения – для мужчин и для женщин.

– Даже если они женаты?

– Даже тогда. Крестовая галерея – часть церкви. Здесь не место для плотских утех. А вы на женатых не похожи.

Гребер достал свидетельство о браке. Служка нацепил очки в никелированной оправе и принялся штудировать бумагу при свете негасимой лампады.

– Совсем недавно поженились, – сказал он.

– Об этом в катехизисе никаких инструкций нет.

– Вы обвенчаны?

– Послушайте, – сказал Гребер. – Мы устали. Моя жена тяжело работала. Мы пойдем в сад и ляжем спать. Если вы против, попробуйте нас выгнать. Но приводите несколько человек. Это будет непросто.

Рядом с ними вдруг возник священник. Подошел совершенно беззвучно.

– Что здесь происходит?

Служка объяснил ситуацию. Выслушав несколько фраз, священник прервал его:

– Бёмер, не надо изображать Господа Бога. Людям и без того плохо, раз приходится ночевать здесь. – Он обернулся к Греберу: – Если и завтра не найдете жилья, приходите до девяти вечера на Домхоф, семь, к пастору Бидендику. Моя экономка уж где-нибудь вас устроит.

– Большое спасибо.

Бидендик кивнул и пошел дальше.

– Ну, вперед, фельдфебель Господень! – сказал Гребер служке. – Майор отдал вам приказ. Исполняйте. Церковь – единственная диктатура, успешно существующая на протяжении веков. Как пройти в крестовый сад?

Служка провел их через ризницу. В темноте поблескивали облачения. Дальше дверь, коридор – и крестовый сад.

– Только не на могилах каноников, – буркнул Бёмер. – Оставайтесь вон там, возле галереи. Спите не вместе, рядом. Каждый на своей постели. Раздеваться тоже запрещено.

– И разуться нельзя?

– Можно.

Они прошли куда велено. Из галерей доносился многоголосый храп. Гребер расстелил на газоне плащ-палатку и одеяла. Взглянул на Элизабет. Она смеялась.

– Чего смеешься? – спросил он.

– Над служкой. И над тобой.

– Ладно.

Гребер прислонил чемоданы к стене, соорудил из ранца подобие изголовья. Как вдруг женский вопль нарушил ритмичный храп:

– Нет! Нет! О-о… – И смолк, перейдя в бульканье.

– Тихо вы! – гаркнул кто-то.

Женщина закричала снова.

– Тихо! Черт бы вас побрал! – Другой громкий голос. Крик оборвался, будто удушенный.

– Вот тебе и раса господ! – сказал Гребер. – Даже во сне слушаемся приказа.

Они улеглись. Возле стены почти никого не было. Только в углах темные холмики показывали, что там спят люди. Луна висела за разбитой башней. Луч света падал на старые могилы каноников. Некоторые провалились. Не от бомб, гробы прогнили и не выдержали тяжести земли. Посредине сада, среди одичавших розовых кустов, высился большой крест. Вокруг стояли вдоль дорожки каменные изваяния – остановки крестного пути. Элизабет и Гребер лежали между бичеванием и терновым венцом. Дальше, во втором квадрате, мерцали колонны и круглые арки галерей, открытые в сторону сада.

– Иди ко мне, – сказал Гребер. – К черту этого аскета-служку с его распоряжениями!

Ласточки мельтешили вокруг разбитой башни. Первые лучи солнца искрились по краям сорванного шифера. Гребер достал спиртовку. Он не знал, разрешается ли здесь готовить, а потому решил следовать давнему солдатскому закону: действовать, прежде чем запретят. Взял котелок и поискал водопроводный кран. Нашел его за остановкой распятия.

Там, открыв рот, спал человек с рыжей щетиной на лице. Одноногий. Протез он снял и положил рядом. Никелированные стяжки блестели в утреннем свете, точно хитроумный механизм. Сквозь арки Гребер заглянул в крестовые галереи. Служка не соврал: мужчины и женщины ночевали отдельно. На южной стороне – только женщины.

Когда он вернулся, Элизабет уже проснулась. Выглядела она свежей и выспавшейся, не то что бледные лица в галереях.

– Я знаю, где можно умыться, – сказал он. – Иди, пока кран штурмом не взяли. Церковным организациям всегда недостает санитарных удобств. Пошли, покажу тебе умывальник здешних каноников.

Она рассмеялась:

– Лучше останься здесь и последи за кофе, иначе его мигом умыкнут. А я уж как-нибудь найду умывальник. Где он находится?

Гребер рассказал, как идти. Элизабет пошла через сад. Спала она так спокойно, что платье почти не помялось. Он смотрел ей вслед. С чувством огромной любви.