Филиппо Маринетти - Футурист Мафарка. Африканский роман

Действительно, как раз в этот момент другая гора отбросила назад свою чудную розовую вершину, обросшую черным лесом и открыла рот вулкана, откуда, вращаясь, выходило дыхание воспламененной и пылающей золы.

– Ох, ох, ох!.. Итак, я пробуждаю голод гор!.. Я охотно плюнул бы в этот тошнотворный рот, с зубами в сто локтей!.. Но, право, дымящийся пот этих гранитных спин воняет нестерпимо!.. Я поднимусь еще выше, чтобы забыть лицо земли и ее глубокие морщины!..

Газурмах остановился над городом, истерзанным золотом, который точно спал на плоскогорье. Единственный, кто был еще неподвижен среди круговорота, толкотни и суеты этой страшной, чудовищной драки гор. Но сон города продолжался недолго. Лихорадочное движение уже начинало, колебать сверкающие башни, которые словно вязали пурпуровые петли облаков. Внезапно весь город, как корона чеканного золота, соскользнул на темный ковер, спускаясь к берегу, где плясали скалы. Чтобы лучше видеть грандиозное зрелище, Газурмах тяжело, как свинец, спустился на сто локтей ниже. Глухие раскаты и пронзительные крики достигли его ушей. Он видел, как город растет под его ногами, толкая к морю бесчисленные дома с террасами, усаженными руками и оружием, подобно боевым слонам со спинами в упряжи, из мечетей и минаретов замкнутых, как копья.

Невидимые подземные легионы сейчас же бросились, чтобы атаковать идущий город. Длинная пауза, смытая ливнем бледного света, который поразил ужасом фронт этой странной армии. Потом Газурмах понял, что вулканические силы шли на приступ. Видны были только их пыльные мантии, которые пробирались между рядами воюющих домов, хватая их поперек тела, или за ноги, и вышибая из седла всадников. Эти галопирующие воинственные дома обрушились, один за другим, с морской пеной в зубах, с окровавленными ноздрями и боками, с широкой трещиной в груди.

Тогда Газурмах снова поднялся, чтобы посмотреть на цепь новорожденных гор, голубых под тысячью своих розовых вершин, на этих покрытых попонами дромадеров огромного каравана, который вдруг взмахнул своими окровавленными мечами и потом обрушился со странным щелканьем красных паров. Сначала флаги мало-помалу разодрались в корпию над подпрыгивающей агонией горы с триумфальными ранами. Огромная, она быстро поворачивалась, выставляя вперед живот, а назад круп, следуя ритму подземного танца, тем более ужасно, что он, казалось, развивался в абсолютной тишине.

Наконец, гора застыла, мертвая, склонившая голову, а на конце мускула из зелени качалось ее вырванное сердце черного гранита.

Тогда Газурмах улетел во весь дух к очаровательному, маслянистому и спокойному морю. И, когда Газурмах перелетал через Южный мыс, он увидел, что на просторе углубляется бездна, неизмеримая дыра в блестящем жире вод.

Атмосфера была внимательна и, кроме этой огромной бездны в центре, море и его поверхность были неподвижны. Иногда Газурмах оборачивался, чтобы полюбоваться на омерзительную толкотню гор, пустившихся в галоп; и Газурмах видел дрожащее сгибание долин под конвульсивным веером лесов, вырванных с корнем, в то время как вершины эластично сходились в сладострастии и испускали длинные свисты желтого света.

Вдали море задыхалось от сдерживаемой ярости под глыбами лавы, которую бросало убегающее солнце в тревожных паузах беспорядочного своего бегства, через облака, рушившиеся от звучного голоса Газурмаха:

– Назад, Солнце, развенчанный король, царство которого я разрушил. Я не боюсь нескончаемого мрака!.. Я не карабкающийся бедняга, который старается в продолжении ночи высунуть свою жалкую черепашечью голову из огромного щита небосвода… Небосвод?.. Я его повелитель!.. Мои огромные крылья при каждом моем дыхании могут сделать сто взмахов… Мой вздох гнет леса потому что мои легкие огромны… Они приспособлены к негодным для дыхания атмосферам через которые мне придется пролететь, погружаясь в косой и красный взгляд Марса!.. Но прежде я должен завоевать столицу багряного Императора!..

Вдруг, когда он менял полет, нежная и странная мелодия очаровала его слух.

Он немедленно понял, что она исходила от его крыльев, более живых и звучных, чем две арфы; и пьяный от восторга он забавлялся тем, что модулировал эти гармонические каденции, замедляя колебания и все выше толкая их экзальтированные возвращения.

Вот каким образом великая надежда мира, великая мечта всеобъемлющей музыки осуществлялась в лете Газурмаха… Пружина всех песен Земли кончилась в больших взмахах его вдохновенных крыльев!.. Высшая надежда Поэзии! Желание текучести!.. Благородные советы дыма и пламени!..