Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

После крестин у Павлинки Лёда Пшивлоцкая поссорилась с Януарием. То ли она узнала, как он обозвал ее, и оскорбилась, то ли у нее нашлись другие, не известные Агнешке причины. К Пшивлоцкой начал наведываться, как прежде, Балч. Агнешка не могла этого не заметить, и она попросила Павлинку одолжить ей льняную портьеру. Злополучную боковую дверь завесили. Но через несколько дней даже портьера на двери не утаила от Агнешки бурной сцены между Балчем и Лёдой, после которой визиты солтыса к Агнешкиной соседке внезапно прекратились. Гордости и достоинству Агнешки, порядком уже обессилевшим, была дана небольшая передышка. Агнешка и до этого справлялась с обидой, а после того, как отпал самый чувствительный повод, ей стало куда легче выносить кратковременные встречи с местным властелином, и неизбежные, и случайные.

Создавалось впечатление, что всем участникам перипетии стало наконец-то легче. Тотек повеселел и с истинной охотой ходил вместе с Элькой на дополнительные занятия по обязательным для училища предметам. Повеселела и Павлинка после того, как ее угрюмый и злобный брат забрался в свою берлогу в замке и почти перестал приходить домой. Лёда, видимо благодарная за опеку над Тотеком, а скорее, тронутая сдержанностью Агнешки в самом главном для нее вопросе, забегала иногда ненадолго. Она держалась теперь куда проще и естественнее, стала почти сносной. Она соблаговолила даже не заметить портьеры на двери, никак на нее не отреагировала. Возвращаясь из школы, Агнешка нередко находила под дверью поблекшие от старости ее визитные карточки, исписанные печатными, падающими назад буквами, с приглашением или с незатейливой шуткой: нельзя же, дескать, без разнообразия. Поздняя осень, долгие деревенские вечера и одиночество — все это способствует женскому взаимопониманию. Их соседские отношения вполне можно было бы считать улаженными и даже идиллическими, но то, что ни одна из них не вспоминала в разговорах о Балче, слишком выдавало каждую.

Семен в те дни, когда солтыс никуда не посылал его, хозяйничал в школе или в конторе, остальное же время просиживал у Павлинки, вырезал для Марьянека птичек из дереза или тренькал на гитаре, чтобы позабавить маленькую Гельку. Агнешке начинало казаться, что у его былых дружков понемногу-потихоньку пропала охота испытывать его стойкость. Они предпочитали теперь навещать Януария в его холостяцкой берлоге.

И наконец, Балч. Он стал спокойнее, держался обособленно. Почти ни к кому не заходил, только в кузницу любил заглядывать. Если это и могло кому-то не понравиться, так одному Герарду, потому что к нему в кузницу часто забегала и Пеля. Но Пеля, вняв гаданиям и советам Бобочки, снизошла в конце концов к сватовству кузнеца, а положение невесты обязывало к рассудительности и сдержанности. После того как она решилась сделать выбор, отец перестал на нее ворчать, да и она больше не возражала, чтобы он торчал по вечерам в берлоге Януария, — они с Герардом могли посидеть одни. Но и в клубе клиентура сильно поредела: Балч, правда, не очень-то придавал значение памятному запрету и по каким-то таинственным причинам пошел на компромисс, но осуществлял строжайший надзор за продукцией Зависляка. Через определенные промежутки времени — либо поздним вечером, либо на рассвете — от клуба отходил куда-то грузовик с товаром. Так уже это называлось в деревне: товар. Возил его сам Балч или Семен. Товар товаром, успокаивала Агнешка свою встревоженную, но беспомощную совесть, а все-таки попойки в клубе стали редкими и не такими буйными и шумными. А еще важнее то, что рыбаки-ветераны, поторапливаемые солтысом, начали пробивать проруби, ломать лед, ставить сети. Словом, тратить дни и ночи на всю эту канитель зимнего лова. Плоды их трудов назывались тем же словом: товар. И потому, когда сегодня еще затемно Семен завел грузовик, Агнешка перед сном могла не терзаться подозрениями по поводу его поездки.

Спокойнее, тише стало во всей деревне. Пользуясь тем, что еще не ударили морозы, вечерами кое-кто из баб и девчат собирался в школе. Чинили сети и мережи, понемножку шили, понемножку вышивали, перебирали принесенное с собой пшено, гречку и горох, слушали радио. Собственные приемники они все еще жалели. Агнешка иногда сидела с ними, иногда нет. Ключ от класса она клала под соломенный половик — знала, что Семен последит. Сплетничали? Не без того, но на Агнешкин счет с детьми им стало легче, вольготнее — этого они не могли не признать. Не жаловалась и Коздронева, подававшая когда-то пример остальным. Агнешка со своей стороны старательно соблюдает, насколько это позволяют ее принципы, условия этого наступательно-оборонительного союза. Свои клетчатые брюки, хоть зимой они пришлись бы как нельзя более кстати, Агнешка давно уже спрятала на самое дно чемодана. Покой, перемирие. Пожалуй, конец прошедшей осени можно признать нормальным учебным годом.