Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

— Доброе утро, пани Коздронева. Поздно вы в этом году картошку копаете…

Та даже не взглянула, даже не приостановилась. Тогда Агнешка забегает вперед и с отчаянием атакует женщину с фронта:

— Ваша дочурка придет в школу? Как зовут вашу малышку?

Коздроневой пришлось-таки остановиться. Она стоит прямо перед Агнешкой и подымает на нее угрюмые совиные глаза, которые оказываются моложе запавших над беззубыми деснами узких губ, опутанных сетью ранних морщин. Она беззвучно шевелит губами и, не то сердито, не то с удивлением пожав плечами, идет дальше и все-таки пересекает Агнешке дорогу.

При виде школьной комнаты к Агнешке возвращается хорошее настроение. Теперь она уже внимательнее осматривает приведенный в порядок класс. От парт и стола еще исходит свежий лесной запах. На доске так и хочется что-нибудь написать, а под доской, в мисочке, мел и мокрая тряпка. Астры не от Павлинки! А ты, старенький глобус? Агнешка прикасается ладонью к истертому, облупившемуся шару и, невольно загадав желание, дотрагивается пальцем до вертящейся поверхности. Шар наконец останавливается, а палец попадает на восточное побережье Черного моря. Да, и это возможно, и это когда-нибудь случится… Со Ста-хом? Агнешка подходит к доске, берет мел и пишет 1 + 1 = ? Она не знает точно, чему это равняется. Она ловит себя на нелепой мысли, что, если их со Стахом прибавить друг к другу, в сумме получится единица. Нужно поблагодарить Семена за такую огромную работу, за бессонную ночь. Только ли его? Неужели надо отогнать возникшее чувство благодарности — несмотря ни на что? Агнешке становится грустно. К чему парты, если они останутся пустыми? А может быть?..

Время тянется немилосердно медленно. Агнешка успела одеться, причесаться, подкрасить губы — а еще только половина восьмого. В поселке подозрительно тихо. Наверно, все отправились копать эту позднюю картошку. А дети? Агнешке хочется пробежать по деревне, звать, стучать в каждую избу, во все двери и окна. Хочется бить в гонг — и в тот, что на берегу озера, и в другой, на дворе, возле доски объявлений. Но она этого не сделает, она будет ждать. И еще раз обдумает план урока. Но строчки в тетради пляшут перед глазами. Нужно сосредоточиться, взять себя в руки. Агнешка достает свою книгу плюсов и минусов и вносит на текущий моральный счет итоги старых и самых последних самонаблюдений. Возле неизбежного пункта З. Б. карандаш замирает. Нет, так ждать не годится. И Агнешка выходит во двор, на дорогу, оглядывается, прислушивается. Почему не идут дети? Где хотя бы Павлинкины ребятишки? Ах, шум детских голосов на этой дороге был бы для нее прекраснейшей музыкой. Увы, пусто. Только магазин уже открыт. Она зайдет и спросит. О чем? О ком? Все равно. Лишь бы сократить время ожидания. Смутная надежда кого-то застать там, встретить сбывается лишь наполовину. Возле прилавка, за которым хозяйничает сама Пшивлоцкая в отутюженном, накрахмаленном белом халате, стоит Семен и прямо из бутылки потягивает пиво. Увидев Агнешку, он поспешно отводит глаза и в ответ на ее приветствие бормочет что-то невразумительное. Выждав несколько тщательно отмеренных секунд, Лёда, только на мгновение подняв глаза от весов, звонко и холодно произносит:

— Здравствуйте. Чем могу служить?

— Не знаю… — В голове у Агнешки полнейшая пустота. — Я подумала, может, Балч уже вернулся.

— А я и не знала, что он уезжал. М е н я это не касается. Как видите, я теперь продавщица, а это отнимает много времени.

Отвечает Лёда невозмутимо, хотя за ее любезно-ироническими словами кроется раздражение, и не прерывает своего занятия — она развешивает конфеты, каждую порцию ссыпает в газетный кулек и откладывает в сторону; на прилавке высится гора этих кулечков, однако Пшивлоцкая продолжает взвешивать.

— Семен, — отрывается Агнешка от бессмысленного созерцания, — я тебе очень, очень благодарна.

— Не за что.

— Есть за что! Только, Семен, как ты думаешь…

— Я не думаю, — резко перебивает он ее с тоской в голосе. — Думать — занятие не для меня.

— Если я не ошибаюсь, — вмешивается Пшивлоцкая, — вам следует поторопиться навстречу гостям.

В самом деле, у школьного крыльца, громыхая и пофыркивая, останавливается весьма оригинальный экипаж военного типа — грязно-зеленый вездеход, крытый брезентом. Оттуда вылезает мужчина и тащит за собой узел, который Агнешка узнает издалека, — это ее багаж.

— Инспекция! — приходит в отчаяние Агнешка и бежит к двери. — А детей нет…