Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

— Граждане, — хлопает в ладоши Балч. — Давайте поприветствуем гражданку Агнешку Жванец. С завтрашнего дня она будет здесь учить ваших детей. По долгу службы приказываю: детей как следует вымыть, вычесать, одеть и к девяти утра прислать сюда, в школу. Неподчинившихся оштрафую. Таков закон.

Старый глуховатый Лопень, отец Пащуковой, Пелиной матери, высоко подняв кулак, внезапно выскакивает вперед.

— Тут гулянка, а не суд! — кричит он ломающимся фальцетом астматика.

— Балч! Хватит командовать! — поддерживает деда Юр Пащук.

По толпе мужчин у дверей и на крыльце прокатился шумок, ему вторит тревожный и глубокий вздох женщин. Жена Лопеня, которая слышит еще хуже мужа, с беспокойством наклоняется к соседке Коздроневой:

— Хе? Судить будут?

Гвардия возле буфета вытягивается в струнку. Однако это, видимо, ни к чему! Потому что Балч улыбается. Выпада Юра он будто бы и не расслышал, подходит к старому Лопеню и добродушно с ним заговаривает:

— Выпил, дедушка?

— Не пил я! — кипятится Лопень.

Тогда Балч обращается к внуку.

— Юр, проводи деда домой, пусть выспится. Сам можешь вернуться, но, — смотрит он на часы, — не раньше, чем через два часа.

Заскрипев колченогим стулом, срывается со своего места Пащукова:

— Я провожу отца.

— Нет, — резко осаживает ее Балч. — Вы будете со мной танцевать.

Юр колеблется, не зная, что делать.

— Макс, Герард, — приказывает Балч, — помогите Юру.

Кузнец стискивает зубы. Ему бы хотелось уклониться от неприятного поручения, потому что Лопень и Юр его родственники.

— Быстрее! — торопит Балч.

И все четверо весьма проворно выкатываются на крыльцо.

— Порядок, — бормочет Балч, провожая их глазами. — К черту всех!

Подождав возвращения кузнеца и Макса, он знаком разрешает застывшим в шеренге мужчинам подойти к буфету. А сам берет у Пшивлоцкой поднос с полными рюмками и несет его к Агнешке и ее гостям.

— Пан Балч! — Агнешкин голос дрожит от возмущения. — Это же водка.

— Не совсем. Самогон.

— Я просила…

Он перебивает ее и говорит так, будто отчитывает непонятливого ребенка:

— Воля масс — это раз. А два — цель оправдывает средства.

Первым сдается Толек. За ним Иза. Стах подымает стопку и тут же ее отставляет. Но Балч не ждет. Поманив пальцем Семена, он сунул ему поднос, а сам, высоко подняв рюмку, обращается к собравшимся:

— Первый тост — за культуру и просвещение.

И немедленно среди его верных приспешников возле буфета раздаются возгласы; им вторит звон стаканов и пивных кружек:

— За школу!

— За нашу учительницу!

— Пусть будут у наших детей крепкие руки!

— Крепкие головы!

— Чтоб хорошо водку пили!

— Чтоб все хорошо умели делать!

— Эй! Эге-гей! Виват!

Сквозь эти громогласные выкрики еле пробивается голос Коздроневой:

— Не пей, старый!

А за ней — погромче — Пащуковой.

— Знайте меру, мужики! — увещевает она. — Беда с этой водкой.

Агнешка уловила в хоре приветствий обрывки фраз, которые она с такой наивной чистой верой провозглашала вчера в кузнице, но сейчас они звучат насмешкой. Ее терзает обида и стыд. Поэтому она с благодарностью смотрит на двух взбунтовавшихся женщин, невольно наклоняется и гладит по голове прижавшуюся к Коздроневой перепуганную, готовую вот-вот расплакаться девочку. И тут на нее будто ушат холодной воды выливают. Коздронева жестким, решительным движением отстраняет дочку от непрошеной ласки, окинув Агнешку неприязненным взглядом, встает и вместе с девочкой идет в противоположный угол. Вслед за ней срывается с места Пащукова, тоже с дочкой, видимо той самой Геней, которая неизвестно сколько классов окончила. И еще две женщины прошелестели перед Агнешкой пышными юбками. Только глухая Лопенева, оставшись в одиночестве, подвигается и гостеприимно предлагает Агнешкиной компании занять как раз четыре освободившихся стула.

— Музыка — играть! — раздается в этот момент команда Балча.

Заворчал, загудел контрабас, намечая быструю маршевую мелодию, вслед за ним вступили кларнет, скрипка и аккордеон, и полились отрывистые звуки деревенского фокстрота. Балч, как и пообещал, пустился в пляс с Пащуковой. Ритм танца Пащуковой не знаком, и она с неохотой, не переставая отнекиваться, еле проковыляла с солтысом полкруга. Благо подвернулась Пеля — Пащуковой удалось выскользнуть из неласковых объятий Балча, и она тянет за руку красавицу дочку, чтобы та ее выручила. И тут вдруг до нее доходит, какую ошибку она совершила — ведь не кто иной, как Балч, выгнал Пелю из магазина, да и раньше разве мало стыда ей пришлось натерпеться из-за них обоих?