Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

Иза первая возвращается к реальности.

— Баллады, баллады… — меланхолическим кивком головы она отгоняет прошлое. — Пришло время романов. Скажи-ка, Агна, кто это, вон там, такой серьезный? Ну, не притворяйся, будто не знаешь, о ком я спрашиваю.

Никто, к счастью, не успевает заметить предательского румянца на лице Агнешки, потому что в эту минуту раздается сильный, резкий стук в дверь.

— Войдите, — слова застревают у Агнешки в горле, сердце бьется неровными толчками.

Дверь отворяется, и входит Балч. Иза сжимает Агнешкин локоть.

— Он!

Балч, слегка всем поклонившись, обращается к Агнешке:

— Вы хотели встретиться с родителями. Родители здесь.

И после этого уже громче, задерживая внимательный взгляд на Стахе и Толеке, говорит:

— Я Балч. Солтыс. Если вам будет угодно, прошу всех к нам.

Не дожидаясь ответа, он широко распахивает дверь, переступает порог и останавливается, движением протянутой руки приглашая пройти в зал. В такой позе он простоял не долее секунды и, не взглянув больше на друзей, вошел в класс.

— Останемся, Агна! — шепчет Стах, и слова его звучат очень серьезно. Желваки, вспухающие под кожей по-детски розовых щек, трогают Агнешку.

— Ты — как хочешь, — подумав, отвечает она. — А я должна. Это мой долг. Ведь этот вечер, — объясняет она с едва уловимой иронией, — устроен в пользу школы.

— Меня это нисколько не касается. Корчма, а не школа.

— Водки не будет! — протестует Агнешка.

— Неужто?

— Увидишь.

— Жаль, — сокрушенно вздыхает Толек. — Ну да ладно, Стах, не стоит разбивать фронт национального единства.

— Ах, да чего там! — поддерживает его Иза. — Мне нравится. Он очень интересный…

Однако Агнешка незаметно одергивает ее и, чтобы никто не заметил, как вспыхнули у нее щеки, первая направляется к двери.

Словно наказывая молодых людей за промедление, Балч не сразу обращает на них внимание. Зато все остальные, как по команде, в полном молчании уставились на вошедших. Это неприятно. И поэтому вся четверка, оробев, останавливается в открытых дверях, словно подготавливая путь к отступлению. Странный вид у праздничного зала. И гости пришли, и оркестр, но в комнате тишина. У одной из стен стоит несколько стульев и школьная скамья, там уселись женщины, прижимая к себе испуганных ребятишек. У противоположной стены в ряд выстроились мужчины; часть из них во главе с богатырем Максом и хромым Пащуком держится несколько особняком, ближе к буфету, подчеркивая свою обособленность высокомерным видом и уже приготовленными для выпивки кружками. А в буфете царит Лёда Пшивлоцкая. У нее неестественным, стеклянным блеском светятся глаза, а на сильно нарумяненном лице застыла улыбка, которая, похоже, ее тяготит; она едва скользнула взглядом по Агнешке и Агнешкиным друзьям, ответив на поклон точно отмеренным кивком завитой головы. Итак, со вчерашнего дня радикальное изменение позиций.

Народ все еще подходит. В дверях, ведущих с крыльца, стоит Семен и собирает в старую военную фуражку плату за вход. Агнешку и ее гостей он не видит — уткнулся носом в свою кассу, будто подсчитывает бросаемые в нее бумажки и монеты. И все еще нет Павлинки. А разыгрываемая пантомима становится просто невыносимой. Наконец-то! Внимание переключилось на что-то другое. С крыльца, стуча сапогами, сгибаясь под тяжестью груза, вваливаются кузнец Герард и Януарий Зависляк. Они тащат к буфету деревянный ящик, ощетинившийся горлышками бутылок. Ах, Балч! Как он уверен в себе, словно распоряжается в собственной усадьбе. Подойдя к вновь прибывшим, он берет из ящика бутылку, разглядывает ее на свет.

— Этикетки почему не наклеены? — вполголоса спрашивает он Зависляка.

— А зачем? Здесь все свои.

— Дурень! А если проверка?

— Милиционер тоже человек.

Балч вытаскивает пробку, нюхает, морщится:

— Тьфу! Бабкой Бобочкой пахнет.

Диалог, хотя он и ведется полушепотом, хорошо слышен в гробовой тишине. И никто не отваживается ни шевельнуться, ни вымолвить словечко, только Макс толкнул Пащука локтем и громко фыркнул. Кузнец и Зависляк берут в буфете пустые кружки и присоединяются к стоящей особняком гвардии. Настоящий спектакль. Стах многозначительно поглядывает на Агнешку, и Агнешка чувствует, как ее лицо и шея заливаются краской. Она закусывает губу. Но вот наконец Балч соблаговолил их заметить. Он подчеркнуто низко кланяется и повторяет приглашение, на этот раз описав рукой в воздухе широкий полукруг, и тут же дает знак оркестру. Деревенский оркестр нарушает напряженную тишину громкими протяжными звуками. Снова команда Балча — и музыка умолкает, как ножом отрезанная.