Марина Луценко - Ловушка для банкира

Гр-р-р… Утробный рычащий звук заставил девушку повернуть голову. Из-за угла дома выкатился мотоцикл, на котором восседал Милош. Тощая фигура дворецкого смотрелась на байке крайне нелепо: длинные руки и ноги были растопырены в стороны, а шлем, явно великоватый для маленькой богомольей головы, сполз на самый нос. Картина была настолько комичная, что Вика невольно захихикала. Однако ничто в этом мире не могло вывести дворецкого из себя. Сохраняя олимпийское спокойствие, он проехал мимо и направил мотоцикл в сторону темнеющего вдалеке леса.

— К птахам отправился, — услышала Виктория голос священника.

Обернувшись, девушка тепло поздоровалась с отцом Даниилом.

— Милош каждую субботу в лес ездит, — пояснил он, провожая взглядом удаляющийся мотоцикл. — Говорит, птичьи трели нервную систему успокаивают.

«Судя по железобетонной невозмутимости дворецкого, птички ему действительно помогают, — подумала Вика. Но вслух предпочла поговорить на другую тему.

— Отче, уделите мне несколько минут — я хочу спросить о памятнике.

Священник улыбнулся.

— С превеликим удовольствием расскажу и о памятнике, и о всем остальном, что вас интересует. Давайте пройдемся по деревенским окрестностям. Устроим себе, так сказать, послеобеденный моцион.

Они неспешно вышли за ворота.

— До чего же сад у Семена Семеновича хорош, — проговорил отец Даниил, глядя на розовые кусты у забора. — Каждый раз восхищаюсь, как тут бываю.

Виктория сощурилась.

— Представляю, во сколько эта красота обходится.

— Не все деньгами меряется, — покачал головой священнике. — Далеко не все.

Он приблизился к фонтанчику возле ворот, зачерпнул воду и брызнул ею на ближайший куст. Тысячи капель упали на розовые бутоны, заискрившись маленькими самоцветами. Вика невольно залюбовалась потрясающим зрелищем.

— Красиво? — спросил отец Даниил.

— Очень!

— А ведь это ничего мне не стоило. Видите, дочь моя — творить красоту можно абсолютно бесплатно. Было бы только желание. Самое ценное, что есть в нашей жизни — это момент восторженного удивления. А удивить может все, что угодно: цветок, бабочка, человек. Главное, чтобы наше сердце не утратило способность удивляться. Было чистым и искренним, как в детстве.

Девушка пристально глянула на отца Даниила. Своими философскими рассуждениями он совершено не походил на деревенского священника. Вероятно, приехал сюда из какого-то крупного города. Может, даже из Москвы…

— А давно вы тут служите? — поинтересовалась у него Виктория.

— Давно. Как только Киевскую духовную академию закончил — так сразу и рукоположился.

«А, Киев, — подумала Вика. — Теперь все понятно».

— Уже сорок лет в Красных петушках службу правлю, — продолжал отец Даниил. — А до меня в этой церкви отец служил… и дед мой… и прадед…

Виктория в недоумении остановилась.

— Погодите! Так вы что — местный?

— А что вас в этом удивляет?

— Ну… Ваша манера вести беседу, образованность, глубокие мысли — это так нетипично для деревенского жителя.

— Ломоносов тоже не из высших кругов вышел, — заметил священник. — Я, конечно, не ровня Михайлу Васильевичу. Но и вы, дочь моя, перестаньте мыслить стереотипами.

Вика смутилась. Действительно, было крайне глупо судить о происхождении человека по каким-то отдельным признакам. Впрочем, гораздо больше девушку сейчас интересовал другой вопрос.

— Отче, а как же вы, и тем более ваши отец с дедом, служили в деревне при Советском союзе? Разве можно было править церковную службу при коммунистах? А колхоз, а председатель?!

Отец Даниил усмехнулся.

— А что председатель? Он первым грехи замаливать прибегал. Это в газетах и на всяких там политбюро церковников обхаивали. А русский люд в деревнях — он завсегда к вере тянулся, при любых правителях. Да и в городах подвижники божьего слова находились. Я духовную академию в семидесятые годы заканчивал, хотя официально она закрылась еще в тысяча девятьсот девятнадцатом.

Он поправил окладистую бороду — под ней блеснула толстая золотая цепь, на которой висел крест. Такое богатство было довольно странным для деревенского священника. Но Вика уже настолько прониклась уважением к собеседнику, что думать о чем-то меркантильном ей совершенно не хотелось.

— У нас тут, в Красных петушках, времена разные случались, — продолжал отец Даниил. — То лучше бывало, то хуже… Но церковь только раз закрыли — в двадцатые годы. Смутное было время. Мне дед рассказывал, все у него на глазах происходило. Как Смолины в семнадцатом году из Красных петушков бежали, прадед мой, в то время тутошний настоятель, три года без них службу правил.