Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

В метафизическом выводе мы доказали происхождение категорий априори сходством их со всеобщими логическими деятельностями мышления; в трансцендентальном – мы доказали возможность категорий как познаний априори о предметах представления. Теперь следует разъяснить, каким образом можем мы познавать предметы, встречающиеся нашим чувствам, посредством категорий, и притом разъяснить не форму наших представлений, а законы их соединения, следовательно, объяснить возможность предписывать законы и условия природе. Если бы категории оказались негодными для этой цели, то нельзя было бы видеть, почему все встречающееся нашим чувствам должно подчиняться законам, исходящим от рассудка априори.

Прежде всего, замечу, что под синтезом наблюдения я разумею соединение разнообразных черт в одно опытное представление; от него зависит возможность восприятия, т. е. опытное сознание его (как явление).

В представлениях пространства и времени мы имеем формы внутреннего и внешнего представления а priori; с ними должен сообразоваться синтез наблюдения разнообразных черт явления, ибо он сам состоит в зависимости от упомянутых форм. Но пространство и время не суть только формы чувственного представления, но и сами суть только представления, заключающие в себе разнообразные черты); следовательно, содержание в них представляется с характером единства (см. Трансценд. эстет.) [8] Пространство, представляемое нами как предмет (как действительно и делается в геометрии), заключает в себе нечто большее, чем простую форму представления, именно – оно есть сочетание разнообразных черт, данных в чувственной форме, в одно воззрительное представление; причем представление дает разнообразные черты, само же формальное воззрение – единство. Я отнес его к чувственности, дабы тем показать, что оно предваряет понятие, хотя, в сущности, оно предполагает вовсе не чувственный синтез, который условливает возможность понятий пространства и времени. Так как синтез служит условием, при котором образуются наглядные представления пространства и времени, то характер единства а priori, очевидно, должен быть отнесен к ним же самим, а не к понятию о них рассудка (§ 24). . Значит, вместе с представлениями пространства и времени нам дается априори единство синтеза разнообразных внутренних и внешних черт как условие всякого наблюдения, a следовательно, и готовое сочетание, с которым должно сообразоваться все представляемое нами в пространстве и времени. Но и в этом синтетическом единстве проявляется также участие первоначального сознания, объединяющего разнообразные черты наглядного представления вообще сообразно с категориями. Следовательно, всякий синтез, делающий возможным восприятие, подчиняется категориям, и так как опыт есть познавание посредством объединенных восприятий, то категории суть условие возможности опыта и имеют значение априори о всех предметах опыта.

Станем наблюдать опытное представление, например дом, посредством самосознания разнообразных черт его; необходимое единство пространства и внешнего чувственного представления служит мне как бы фоном, на котором я рисую образ его сообразно с этим синтетическим единством. Если я отвлеку форму пространства, то я найду, что указанное синтетическое единство исходит от рассудка и что оно есть категория синтеза однородных черт в представлениях вообще, т. е. категории величины, с которою должен согласоваться синтез самосознания [9] Таким образом, очевидно, что опытный синтез наблюдения должен согласоваться с синтезом самосознания, который всецело априори заключается в категории. Одна и та же самодеятельность, в первом случае как воображение, во втором – как рассудок, вносит единство в разнообразное содержание представления. .

Наблюдая, например, охлаждение воды, я замечаю два состояния (жидкое и твердое), которые в отношении времени друг к другу противоположны. Вместе с формою времени, которое всегда лежит в основе явления как внутреннее представление, я должен представлять необходимое синтетическое единство разнообразных черт; без него взаимное отношение двух состояний не может быть определено. При этом отвлекая постоянную форму внутреннего представления, время, я нахожу, что упомянутое синтетическое единство как условие априори, от которого зависит соединение черт представления вообще, есть категория причины, по которой я определяю все случающееся во времени. Следовательно, наблюдение событие и самое событие, т. е. по способу восприятия, состоит в зависимости от понятия отношения причин и действий; то же – во всех других случаях.