Авраам Иегошуа - Поздний развод

– Я – тельавивец, там родился и там, при всем моем уважении к Иерусалиму, надеюсь и умереть. А здесь с наступлением темноты меня охватывает какой-то необъяснимый метафорический страх… Какая-то тоска, тревога. Там я всегда старался в это время оказаться у моря, на берегу, в минуту прилива, вдыхая аромат цветущих апельсиновых рощ. А в Иерусалиме меня постоянно охватывает страх того, что вот-вот один из пророков явится по мою душу во время сна… ха-ха-ха… Должен признать, что здесь у вас открывается потрясающий вид. Не разрешайте никому строить хоть что-либо, что закроет вам этот обзор. Кстати, что это за огни там, на холмах вдалеке?

Я стояла рядом с ним.

– Кто-то однажды говорил мне… но я забыла. Это какое-то поселение на Западном берегу Иордана.

Я вдыхала запах его пота. Аси все еще продолжал копаться в моих покупках, из кухни доносилось его бормотание. Он был выше ростом и крепче сложен, чем Аси. Он сильно перегнулся через балконные перила, его клетчатая фланелевая рубашка трепетала на ветру.

Я легонько прикасаюсь к его плечу:

– Вам привет от Иегуди Левина.

– Какой Левин? Писатель?

– Он сказал, что когда-то был вашим студентом.

– Верно. Был. Много у меня было таких. Сейчас разбросаны по всему свету.

– А он… каким он был?

– Способный… даже слишком… очень высокого о себе мнения… и всегда окружен был девицами.

– До сих пор… – Я рассмеялась.

Аси присоединился к нам, вид у него был мрачноват.

– Откуда ты его знаешь?

– Аси… послал меня к нему показать кое-что из написанного.

– Так ты, значит, пишешь? – Он посмотрел на меня с добродушной улыбкой.

– Пытаюсь.

– И что же он тебе сказал?

– Сделал несколько замечаний…

– А что по сути? Главное?

Терпение не было основной из присущих Аси добродетелей.

– Кое-что ему понравилось.

Молчание. Мне хочется сменить тему разговора.

– Он сказал, что многому от вас научился. Что очень многим обязан вам.

Даже в темноте я видела, что он покраснел. Он не спускал с меня взгляда.

– Он так сказал? Левин? Ты не шутишь? Не могу поверить. Так он и сказал?

– Клянусь. Он говорил о вас с огромным уважением.

Я чувствовала, насколько он смущен.

Он улыбался. Я видела, что он хочет что-то сказать, но слова застревали у него во рту.

Достав платок, он вытер свой лоб.

– Полагаю, – жестко сказал Аси, что ты могла бы заняться ужином.

– А вы что, хотите есть?

– А как ты думаешь?

– Хорошо, хорошо. Не сердись. Через пару минут…

А пока что я прижимаюсь животом к балконным перилам и, перевесившись, вглядываюсь в бурлящий подо мной город.

– Ну, давай же, Дина, принимайся за работу. Сначала ты накупаешь гору еды, а потом…

Его отец сначала поглядывает на нас со стороны, затем вступает в разговор:

– Может быть, я могу быть чем-то полезен? В Америке я научился готовить… Конни часто прибегает к моей помощи.

– Нет, папа, мы сами. Отдыхайте…

– Ну, не уверен. Почему бы мне не делать здесь то, что я делаю там? Может быть, я узнаю от вас несколько новых рецептов. Аси еще малышом вечно вертелся под ногами в кухне, но сейчас, похоже, он стесняется показать все, на что способен.

Я отправляю их обоих на кухню. Вручаю Аси нож и горку овощей. Его отец, закатав рукава, открывает холодильник, засовывает туда голову и, принюхиваясь, производит ревизию содержимого. В итоге он отдает предпочтение блюду из яиц с рисом, его собственный рецепт. Яйца он уже достал. А рис? «Есть в этом доме рис?» – вопрошает он. Вопрос на засыпку. Я напрягаю память. Рис должен быть. Но где? И сколько? «Дина, милая, подскажи мне, где ты хранишь свои специи?» И вот уже он без моего ответа (черт их знает, где эти специи) ныряет в настенные полки, достает оттуда пакетики, баночки, коробочки, разглядывает, нюхает, пробует щепотку того и сего (хотела бы я знать чего) – имбирь, карри, ваниль, сахар, соль, оливковое масло, соевый соус (выходит, мы не так уж и бедны!). Не прерывая своих изысканий, он просит зажечь огонь, сам находит объемистую миску и одно за другим начинает о ее край разбивать яйца. Я как завороженная наблюдаю за ним. Аси, набычившись, мрачно глядит на все происходящее со своего места. На языке у меня все время вертится вопрос, и в конце концов я не выдерживаю:

– Вы, папа, начали с того, что в доме у Яэли выкупали младенца. Сейчас вы готовите для нас ужин. Что же вы будете делать, оказавшись в гостях у Цви, – станете пришивать ему новые пуговицы в рубашке?

Он смеется, потирая ладони: