Олег Суворов - Любовь Сутенера

Обнаружился удивительный факт — в то время как эта повесть многократно переиздавалась в советские времена, ее непосредственное продолжение — «Трое на велосипедах» (в котором знаменитые друзья, но уже без всякой собаки катаются по Германии), четырежды переведенное в начале XX века, после 1917 года почему-то подверглось незаслуженной опале, хотя там были безумно смешные сцены, вроде той, когда Джордж, придя в немецкий магазин, пытается купить себе подушку, а вместо этого получает поцелуй одной из юных продавщиц. Потом оказалось, что он перепутал два схожих немецких слова — ein Kuss (поцелуй) ein Kissen (подушка).

Я лично пошел в библиотеку и сделал ксерокс этой книги, после чего мы запустили ее в производство и, предвкушая неплохие барыши, чуть было не почили на лаврах, позволив себе раньше времени сходить в дорогой кооперативный ресторан. А ведь рабочие арендованной ими типографии после акционирования оной совершенно обленились, пьянствуя целыми днями у старенького черно-белого телевизора. Чтобы хоть немного призвать их к порядку, немолодому бригадиру каждый раз приходилось громогласно объявлять:

«Включай рубильник, выключай мудильник!»

Последним словом обозначался как тот самый телевизор, так и обычный трехпрограммный радиоприемник. Рабочие нехотя подчинялись и, недовольно ворча, разбредались по своим местам. Естественно, качество производимой печатной продукции оставляло желать много лучшего (случался даже откровенный брак в виде напечатанного вверх ногами текста), однако мы не отчаивались, решив при первом же удобном случае найти себе типографию поприличнее.

Увы, но даже столь захудалое заведение в один далеко не прекрасный день посетили самые настоящие рэкетиры, вооруженные бейсбольными битами (ох, уж это влияние американских фильмов, «разрекламировавших» столь удобное оружие!) и ведомые наглым и горластым главарем, чем-то напоминавшим поэта — шестидесятника.

Ловко орудуя этими самыми битами, они загнали нисколько не сопротивлявшихся работяг в подсобное помещение, где те немедленно принялись «квасить», ничуть не беспокоясь о сохранности имущества собственной типографии. Оставив одного из своих громил караулить рабочих, остальные рэкетиры принялись упоенно крушить скромное оборудование.

Из трех учредителей фирмы в тот момент в помещении типографии находился только наш общий друг, который благодаря своему высшему экономическому образованию числился у нас главным бухгалтером. Быстро сориентировавшись в обстановке, он успел запереться в туалете, обеспечив тем самым сохранность собственной физиономии.

Чего нельзя сказать о ни в чем не повинном бригадире! Вволю покуражившись над типографскими станками, рэкетиры набили ему морду, после чего по очереди помочились на часть отпечатанного тиража и весело удалились. Примчавшись по звонку нашего друга, мы в ужасе схватились за головы. Убытки от погрома были сопоставимы со всей имевшейся на банковскому счету нашей фирмы наличностью, поэтому допечатывать тираж в другом месте было просто не на что! Моему другу даже пришлось взять пример с вышеупомянутого поэта и продать собственные «Жигули». После этого он проклял современный российский бизнес и сгинул где-то за границей, так что наши отношения прервались.

Рассказав всю эту историю Елене, я, в свою очередь, попытался хоть что-то узнать о ней. Но она со смехом заявила, что благодаря деньгам своего бывшего мужа так давно находится в положении домохозяйки, что почти забыла собственную специальность — в свое время Елена окончила филологический факультет МГУ.

И как-то так получилось, что я совершенно спокойно рассказал ей о Катюхе, добавив при этом цитату из «Отелло» (надо же было похвастаться своей образованностью перед выпускницей филологического факультета!): «Я предпочел бы сидеть жабой на дне самого сырого подземелья, чем делиться своей возлюбленной даже с Богом!»

Более того, когда мы уже подъезжали к моему дому, я вдруг пригласил ее зайти в гости, подумав про себя о том, что если Катюха утке вернулась, то я их познакомлю — уверен, обеим будет интересно, — если же этой чертовой Катюхи еще нет, то пусть пеняет на себя!

Итак, мы въехали во двор и, руководствуясь моими указаниями, Елена умело припарковала свой «Форд» позади моей скромной, уже изрядно занесенной снегом «кореянки». К тому времени почти стемнело, поэтому вся дальнейшая трагикомическая сцена происходила под свет уличных фонарей.