Елена Елисеева - Жить в эпоху перемен

Я икнула в трубку.

— Заеду за тобой часов в пять, — заключил друг юности.

И заехал ведь, а что вы думали! Все скромно, без наворотов: демократический «Жигуль» привез нас к «Швабскому домику». Кормят там хорошо и, мало того, дают мечту мою — Готовую Еду… Готовая Еда — это, должна я вам объяснить, любимое блюдо любой женщины. Любой семейной женщины с детьми. Могут быть всякие варианты: швабский бифштекс с картошечкой-фри — Готовая Еда и вчерашние макароны с пригоревшей подливкой — тоже Готовая Еда. Неважно, что в тарелке, важно, что тебе еду принесли, а потом пустую посуду удалили без всякого твоего участия. Спросите какую-нибудь бабу лет эдак от тридцати: а что бы ты хотела вкусненького? И она, ручаюсь, ответит: хочу Готовой Еды! Хотя мне, конечно, проще: мы с Семенякиным на хлебном месте работаем. У меня один ларек продуктовый, так что по магазинам я меньше других бегаю. Такое нашей сестре, новой русской, послабление в жизни выходит.

— Как работа? — невзначай спросил Сергей между салатом и горячим.

— Предпринимаю помаленьку. Торгую тем да этим… — вальяжно ответила я.

— А расчетный счет у тебя есть? — небрежно доспросил он.

— Есть, как не быть…

— Я с тобой вот почему поговорить хотел: бюджет наконец утвердили. Открыли финансирование… — Глаза его потеплели, голос на мгновение пресекся от волнения, а руки непроизвольно стали совершать хватательные движения. — Скоро пойдут деньги… Ты ремонтом никогда не занималась?

— Ремонтом, по-моему, занимаются все. И всегда.

— Есть один объект… Подростковый медико-воспитательный центр. В ведомстве обсуждают кандидатуры подрядчиков. Капремонт, поставка оборудования и монтаж. Не хочешь ли взяться?

Не хочу ли я?! Вы подумайте: не хочу ли я? Да я б в уборщицы пошла, пусть меня только научат, где уборщицам платят столько, сколько я на своей торговле имею. А тут пристойная работа, благородное дело, никаких рэкетиров, полное отсутствие ученых, немножко все-таки по специальности и перспектива есть: оборудую шикарный центр, страна упадет в обморок и за ударный труд на стройках капитализма наградит меня многими-многими ответственными, но хорошо оплачиваемыми заказами.

— Да, — твердо ответила ему, — я хочу.

— Тогда завтра к одиннадцати подъезжай на Литейный, это в богоспасаемом ведомстве. В вестибюле я тебя буду ждать. Познакомлю с председателем, еще с кое-какими нужными людьми пообщаемся…

— Ой, — обрадовалась я, вспомнив Петьку, — у меня в этом ведомстве приятель работает!

Сергей насторожился:

— Так что, у тебя там свои люди есть?

Я моментально сообразила, что это плохо, хуже некуда. Уйдет заказ!

— Да как сказать… Он сидит не на Литейном, а в районе…

— А-а, — явно полегчало ему, — мелочевка местная, — и он снисходительно посмотрел на меня: туда же, мол, связями хлестаться! Посмотри, мол, на себя, кто ты есть! Скажи мне, кто ты есть, и я скажу, какие у тебя связи.

— Но ты, естественно, понимаешь, — продолжил он, внимательно изучая пятнышко на потолке, — что жить все хотят.

А что тут не понимать? Я против этого ничего не имею — живите… Отремонтирую и оборудую. Страну — не подведу, а доверие — оправдаю.

— Сумма по договору пойдет на три части: одна — заказчикам в ведомство, одна — мне, одна — тебе.

— Понятно, — ничего не поняла я, — а работы?

— Что работы?

— Так это… Ремонт, оборудование, монтаж?

— Треть у тебя будет. А что, извини меня, ты в три горла жрать собираешься?

В три горла, как вы помните, я не собиралась: нас было четверо. И это не считая мужа!

А с другой стороны, подумала я, катись все к черту! Принципы у меня, видите ли!

Умные люди пасутся себе на тучных бюджетных нивах, а я со своими принципами так и буду поддоны с хлебом таскать! Мешки с сахаром ворочать! Бандитов по подвалам гонять! Все равно бабки у ларьков по семь раз на дню митинги устраивают: я-де спекулянтка и Россию собственноручно продала.

Вот и продам родимую. Раз уж рэкетиров перевоспитывать и налоговая давит — не продохнуть, раз уж на зарплату не прожить, раз уж проще по миру пойти, чем детей выучить, раз уж она, Родина моя, с нами так — то и я с ней посчитаюсь. И буду жить как человек: грести, где можно и нельзя, но осторожно, не зарываясь. Не отрываясь, так сказать, от земли.

— Да что ты, Сережа. Я правила игры понимаю. Все сделаем.

Вечером, стряпая обед на завтра, решая средней задачки по физике и замачивая белье, я изничтожала свои нравственные принципы.