Елена Елисеева - Жить в эпоху перемен

Вот сволочь, подумала я растерянно, складывая письмо в папку «Входящие», что же мне теперь делать? Прихлопнет он меня, разорит как пить дать, по миру пустит! Придется кредит брать, не иначе, и, обрадовавшись, что выход из положения найден, схватила бумагу и написала Нечипоренке трусливое и подхалимское письмо, в котором просила не губить и дать мне три недели, потому что денег нет и я буду брать кредит, который вряд ли смогу вернуть, а потому прощаюсь с жизнью. Постояла я у окна, поприкидывала и так и эдак, но другого варианта не было, просто не было другого выхода. Обреченно бросив фатальное письмо в папку «Исходящие», я сочинила последнее послание Нечипоренки, в котором он соглашался ждать три недели, но ни днем больше. В случае опоздания мое меценатство должно было достигнуть астрономической суммы в семьсот миллионов, а для контроля за ходом выделения помощи он направляет ко мне кандидата наук Ильенкова Георгия Степановича, паспорт серия… номер…

Я сняла по три копии со всей переписки, спрятала документы в сейф, ключ повесила себе на шею и с чистой совестью отправилась по своим торговым делам.

…Через неделю Георгий Степанович принес мне подготовленные документы и был с ними изгнан, так как его подписи не были заверены, а я твердо заявила, что ученый титул, знания и опыт — это бесценный капитал и я даже готова поступиться еще десятью процентами в его пользу. По-черному откачу, пообещала я, Нечипоренко и знать не будет. Георгий Степанович оценил мое владение терминологией, изъявил страстное желание вывернуться наизнанку, воспарил, сгинул, а на следующий день появился, принеся полностью оформленные документы.

Взятие банка было назначено на завтра.

Вечером того же дня я сидела перед начальником районного отделения милиции Борисом Сергеевичем Нечипоренко.

— …Таким образом, Борис Сергеевич, картина следующая: вымогательство, причем вымогательство в особо крупных размерах и документально подтвержденное. Я думаю, Георгий Степанович сознательно не хотел предпринимать ничего, что могло бы вас скомпрометировать. Я полагаю, его подвел недостаток практического опыта, и с моей стороны было бы нечестно воспользоваться его оплошностью. Но я должна думать и о себе, поэтому, как мне кажется, идея взять кредит должна быть похоронена. Как вы считаете?

— Вы отдадите мне подлинники? — хрипло спросил интенсивно-зеленый Нечипоренко, не отводя остекленевшего взора от копий, лежащих перед ним на столе.

— Если бы вы были один — безусловно, Борис Сергеевич. Я не сомневаюсь, что вас подвели так же, как попытались подвести меня. Но Георгий Степанович… Давайте так: подлинники немного полежат у меня. Они не в сейфе, не в конторе, лежат хорошо, а мы восстановим нормальные отношения: меня не трогают — вас не трогают, меня тронули — вас тронут. Договорились? А с резиной придется подождать, у меня неприятности были на той неделе, вы, наверное, слышали? Вот, те деньги, которые вам на резину и на зарплату Татьяны Андреевны предназначались, я и потеряла.

Все-таки работа не должна вызывать омерзения. Все-таки хоть какое-то удовлетворение, кроме денег, она должна приносить. Иначе приходится принимать жизнь, как димедрол без воды: горько и во рту сухо. Каждую ночь я ломала голову и пересматривала бюджеты, но ничего не получалось. Или торговля и приличный достаток, или спокойная служба и задумчивые дети у плачущего холодильника. Выбора, собственно говоря, не было, однако знали бы вы, как мне осточертели торговые забавы!

Зазвонил телефон:

— Привет, Анечка.

Ох, ничего себе! Сергей Владимирович. Когда-то он был Сережей и мы вместе учились, бродили в одной компании и авторитетно ругали застойный режим. Потом он вовремя вступил и стал членом, в нужный срок покинул разлаявшиеся ряды и стал депутатом. Греб, собака, где только можно. Где нельзя — греб тоже, но осторожно, не зарывался. Здоровался он избирательно, и его приветствие стало знаком жизненных успехов: поздоровался с тобой Сергей Владимирович — ты хозяин жизни, человек и от тебя что-то зависит; не поздоровался — ты тля, тифозная вошь и пролетарий.

Не могу сказать, что я не испугалась. Раз не только звонит, но и здоровается, значит, я не тля, но что от меня зависит? Да еще «Анечка»… Что ему нужно-то? Булочек моих по дешевке? Или косметику эту проклятую, пропади она пропадом!

— Как ты насчет встретиться? Видимся раз в десять лет, так вся жизнь пройдет. Давай сегодня съездим куда-нибудь поужинаем.