Елена Анопова - Блудная дочь возвращается

«Послушав», как исправить ошибку и остановить своё упрямое воображение, я узнала, что в данной ситуации надо создать новую мыслеформу, рисующую другой объект вожделения. И постараться переключить своё внимание на созданный в воображении образ, который «оттянет» на себя лишнюю энергию моего напора. Я так и сделала: создала матрицу заранее неисполнимого желания - отдельной трёхкомнатной квартиры, переключив на него внимание и волю. Я заранее подготовила себя к тому, что этот «заказ» неисполним, - при нашем раскладе обмена не то что отдельная квартира, но и две комнаты практически нереальны. Но я упорно «уводила» своё воображение от той коммуналки на Цветном бульваре, строя в голове трёхкомнатные апартаменты. И вот недели через две мама сообщает мне: «Знаешь, тот дядька отказался от обмена, мотивируя болезнью жены и семейными обстоятельствами. Но мне неожиданно позвонили из комитета по расселению ветеранов и предложил одну двухкомнатную для нас, которая нас вполне устраивае Тебе же предоставляют три на выбор однокомнатные». Вот так!

Таким образом тонкие сущности астрала, Унии*, с которым я познакомилась позже, по-своему распорядились моим заказом. Совершенно нереальный вариант они разделили на три, один и которых ещё можно было претворить в жизнь.

Послышанию из трёх вариантов я выбрала квартиру в Беля ево, даже не взяв смотровые ордера по остальным адресам Оказалось, что этот район в конце Профсоюзной улицы вес какой-то эзотерический и очень удачно расположен. Он бы близок от Нагорной, где жила Ирина Ульрих. Рядом было Яс нево - местожительство Розы и Миши Папуша, сыгравших дальнейшем немалую роль в моём повествовании. Поблизости располагался прекрасный парк и был родник с почти свято водой.

Так я получила отдельную квартиру, в которую мы переехал с Аней в самые последние дни декабря 1982 года.

Я была рада собственной квартире, первой в моей жизни. Но так как всё сопровождалось неприятными хлопотами, радость моя была несколько омрачена. Во-первых, мне предстояло «поделиться» с Юрой. «Поделиться» - это неточно сказано. Я не претендовала практически ни на что: ни на квартиру, ни на мебель, ни тем более на фото- и киноаппаратуру, приобретённые в период нашего совместного проживания. Я собиралась забрать только те вещи, которые привезла из своего дома, и те, которыми мы с Аней лично пользовались. Но, зная жадность Гантмана, оттягивала этот момент до последней минуты. Тем более чувствовала, как он на меня зол: я заранее попросила его отдать часть накоплений - примерно 30% того, что было у нас на сберкнижке. Это было меньше, чем мне полагалось, но и эта сумма вывела его из равновесия. На полученные две тысячи рублей я купила в комиссионке диван и два кресла, буфет на кухню и чёрно-белый телевизор. Осталось ещё и Ане на проигрыватель с пластинками. Я бы вообще все вещи оставила ему, лишь бы не связываться, но у меня не было средств на приобретение, например, диванчика для Ани или платяного шкафа. Кроме того, не хотелось оставлять ему потрясающий резной журнальный столик с мраморной крышкой, который ещё моя родная мама вывезла из Германии и который составлял часть гарнитура, тогда ещё стоящего в квартире родителей. Были и другие ценные или памятные предметы, которые были дороги мне как память и принадлежали мне или ещё моим предкам.

В общем, только к 30 декабря я «подвиглась» на это дело. Предварительно предупредив Юрку по телефону, заказала машину на вечер, а с утра мы с Аней поехали складывать вещи. Всё это делалось под бдительным оком Гантмана. Пока я собирала наши шмотки, он молчал, когда я перешла к посуде - он стал бегать по квартире. Когда я полезла в книжный шкаф - он уже буквально пританцовывал рядом: «Это же книги, купленные на мои деньги!» (Вопрос касался книг по искусству.) Я заметила, что с вычетом алиментов и взноса за квартиру он получал даже меньше, чем я. И что я не снимаю, например, портьер, сшитых моими руками, и не забираю связанных мной свитеров. На время он недовольно замолчал, но увидев, как в моих руках оказалась хрустальная салатница на ножках, которую я в своё время купила у Женьки, весь побагровел. Его буквально затрясло - «моё, моё!» (Не помню, что он на самом деле вопил, но в моём восприятии звучало это именно так!)

Не желая вступать в дебаты, я поспешно вернула салатницу на место - от греха подальше, вдруг его ещё удар хватит! Правда, было у меня другое желание, которое я еле сдержала, - хватить хрусталём об пол, чтобы разлетелась вдребезги. Ему я только сказала: «Неужели за 10 лет совместной жизни я не заслужила хотя бы вазы?» Долгое время я жалела, что не разбила эту салатницу, даже рассказывая знакомым о том малоприятном инциденте, иногда привирала, говоря, что бросила её с размаху на пол. Вообще, вспоминая свою семейную жизнь с Гантманом, я до сих пор удивляюсь, как же я долго терпела всё это занудство! И искренне полагаю, что моя тогдашняя молодость, энергия, оптимизм, несмотря ни на что, были ценным подарком его престарелому (не по возрасту) честолюбию. Он черпал из меня энергию, я буквально видела, как выпячивалась его грудь и начинали искриться глаза, когда я была рядом. А я к 35 годам превратилась в тонкую былинку с постоянной температурой и непроходящей усталостью.