Наталья Ким - Mainstream

— Достань, пожалуйста, а то я до шкафа не дотягиваюсь.

— Зачем тебе?

— У меня мозоли…

В маршрутке Лиза прилепила два кусочка пластыря с ватой на спину, с двух сторон чуть ниже шеи. Женька должен был поверить, потому что ей довольно часто делали такие уколы, чтобы снять болевой синдром.

Мама сидела на скамейке возле подъезда, Пиф носился с соседской собакой, но когда почуял Лизу, кинулся к ней целоваться.

— Мама, ты почему на улице? — Она присела рядом.

— Тебя дожидаюсь. Я боюсь домой идти. Вдруг скажу что-нибудь не то. Вы тогда совсем разругаетесь.

— Да уж, попала.

Женька по привычке пристроился в ее комнате на подоконнике. Когда-то ноги не доставали до пола. Но после девятого класса он так резко вымахал, что теперь удобнее было прислоняться к нему «пятой точкой».

Он снова ждал Лизу. Неизвестно откуда. И неизвестно зачем. Просто привык ждать. И ему не надо было никаких объяснений.

Лиза пришла. Он молча ее обнял и долго стоял, упираясь подбородком в ее макушку.

Давным-давно, когда Женька впервые обнаружил, что выше Лизы почти на целую голову, та затеяла меряться ростом: никак не хотела верить, что «стала такая маленькая». Замеры с линейкой на дверном косяке привели ее в озверение: «Что-то здесь не так, наверное, линейка кривая». Женька не понимал, из-за чего вообще весь этот кипеш: подумаешь, вырос. Все растут.

Тогда-то он предложил просто померяться ростом перед зеркалом: притянул Лизу к себе и положил подбородок ей на макушку. Лиза застыла так на несколько секунд в оцепенении, потом поставила свои ступни на его и сказала: «Ну вот, и ласты у тебя длиннее». Потом развернулась, и они впервые поцеловались.

Лиза могла отлично спрятать что угодно за словами, поэтому разговаривать было бессмысленно. Он ведь и так знал каждую черточку в ее лице. У нее кто-то есть.

На ее диване поселился большой белый медведь. Он его тоже видел в магазине, но замотался и не успел купить. А этот кто-то успел. Лиза с детства мечтала о такой игрушке, значит, сама не стала бы покупать — это должен быть подарок. Если не сказала ему, значит, попросила того, другого, сам он ведь знать не мог. И этот другой где-то рядом. А он, Женя, за двести пятьдесят километров. Значит, какие у него шансы?

У Лизы зазвонил сотовый:

— Да… Обычная ерунда. Потом расскажу… Не знаю ещё. Я позже позвоню…

— Как ты себя чувствуешь? — чтобы хоть что-нибудь сказать, спросил Женя.

— В принципе, нормально.

Отец еще вчера уехал на дачу. Мама засобиралась к тете Наде. Понятно, чего она добивается. Лиза закрыла за мамой дверь. Отодрала пластырь: не пригодился. Ну и прекрасно, зато ничего не надо «кроить».

Снова позвонил Дмитриев:

— Ты скоро приедешь?

— Да, жди меня.

— Кто это? — Женя, конечно, не рассчитывал, что она сейчас ему все расскажет. И, главное, не хотел этого. Но не удержался.

— У меня уже есть планы на сегодня.

— Твои планы могут пару часов подождать?

— Могут, только давай лучше поедем ко мне.

К Дмитриеву она вернулась вечером.

— Ты куда исчезла? Я тебя жду, даже за сигаретами не могу выйти.

— Курить вредно.

Он приходил в ярость, когда она так вот запросто от него отгораживалась. И было непонятно, то ли это какая-то нечеловеческая расчетливость, то ли невероятный инфантилизм. А он-то уже давно пребывал в уверенности, что такой ерундой его не прошибешь.

— Ну-ка, иди сюда! Можешь объяснить, что происходит?

Лиза впервые обняла его сама. Прижалась и задышала под ключицу. Он тяжело вздохнул:

— Отмороженный ребенок…

Гоша отнес ее в кабинет и усадил на диван:

— Хочешь арбузик с медом?

— Хочу к тебе, — Лиза обхватила его шею руками, прижалась к ней лицом, как будто хотела спрятаться от всего на свете.

— Ты моя сладкая девочка, — он гладил ее по голове. — Думал, никогда этого не скажешь. Иногда мне кажется, что у тебя вот здесь, — он поцеловал ее в лоб, — счетно-вычислительная машина.

— А мне всегда кажется, что ее там очень не хватает.

— В жизни иногда приходится совершать иррациональные поступки. Не надо себя за это обвинять.

— Ты, правда, так думаешь? — Она прямо посмотрела ему в глаза.

— Я, правда, так делаю. Ты вот из меня веревки вьешь, а я терплю.

— Ну ладно, — после короткой паузы тоже вздохнула Лиза. — Сбрей бороду…

— Дурочка…

Лиза вернулась из клуба часа в три — обычно они с фотокором брали такси на двоих. Питерская группа «Колибри» привела ее в восторг. Хотя она, в принципе, была человеком, не склонным к восторгам. Может, так на нее влиял Питер — город, где учился в университете ее дедушка, которого она никогда не знала. Или сам Питер, с которым она как следует так и не познакомилась (несколько поездок — не в счет). Она полюбила этот город с первого взгляда, без всяких условий, как если бы это был любимый человек.