Лариса Исарова - Записки старшеклассницы

Может, я наконец открыла свое призвание?

Ведь многие боятся крови. Например, Степка-балбес; он чуть в обморок не грохнулся. Фира Львовна на что плохо видит, а прямо телепатически почувствовала это, протянула ему нашатырный спирт.

Инна говорила, что врачом может быть человек, если он любит людей. А мне не бывает противен никакой больной человек. Я же сидела с Сорокой, когда он в колхозе свалился…

Я уже побывала у мамы в библиотеке, набрала книг про врачей: Кронина, Синклера, Германа. Больше всего понравился Кронин. Его герои — это одержимые. А Володя у Германа прежде всего человек; он был бы таким в любом деле. Мартин же Эроусмит просто слизан у Кронина! Даже странно: неужели Синклер ничего не стеснялся?!

У меня есть смешной способ оценки книги — хочется от нее реветь или нет. Может быть, и глупо, но потом, когда отревешься, так легко на душе. Обидно, что я редко бываю одна в комнате. Обязательно папа или мама заметят мои слезы и сыплют вопросами. Ну, я вру, жалуюсь на боль в голове, животе… Кому охота, чтоб его или дразнили, или жалели?!

Возмущает меня только, что у всех писателей хорошие врачи — мужчины. Конечно, женщине трудно без остатка отдаваться работе, но можно не выходить замуж.

Вчера разговаривала с Таткой. Я сказала, что выйду замуж на пять — десять лет. Ведь у всех людей пылкая любовь проходит, остается дружба и уважение. И еще я сказала, что не хочу заводить детей, лучше взять ребенка из детдома, чтоб он был только мой. Я вспомнила, как мучается Сенька. У него родители недавно разошлись и все время за него воюют. Он выбрал жизнь с матерью, а отец всячески его переманивает; недавно даже пообещал мотоцикл купить, лишь бы Сенька официально перешел к нему, сказал, что мать ведет легкомысленный образ жизни.

Сенька рассказывал об этом в классе с хихиканьем — он отца презирает, — но его маме, наверное, не до смеха. Мало того, что бросил, еще и сына лишить хочет…

А Татка сказала, что когда всерьез любят, хотят ребенка от любимого человека. Я поинтересовалась, откуда такая опытность? Ведь наверняка где-то в книжке вычитала и повторяет как попугай. Но она сказала, что ее тетка, к примеру, осталась одинокой, когда на фронте убили мужа, а взять ребенка из детдома не решилась; она говорила, что дорог ей мог быть только ребенок от мужа, его живой портрет. Она и замуж больше не вышла, она была однолюбкой…

Татка во всяком случае не такая. За те годы, что мы вместе учимся, она уже раз пять влюблялась, и всегда первая, и всегда начинала приставать к мальчишке со своими симпатиями, пока они ей не хамили, как вышло с Сорокой…

А про себя я знаю, что принадлежу к числу женщин, рано расцветающих и рано увядающих. Моя полноценная жизнь будет только до тридцати, потом пойдет маразм, старость. И что мне тогда от ума, от образованности, если я стану развалиной?!

Все, теперь я не буду пропускать школу. Хочется взять побольше у Фиры Львовны. Она часто использует один афоризм: «Не тот лодырь, кто ленив, а тот, кто действует от лени».

Это в мой адрес!

Недаром я поверила в Геннадия. Он все-таки придумал дело, всех воодушевившее, даже скептиков типа Димки. На большой перемене он зашел к нам и предложил конкурс рассказов о героях.

Вначале все слушали его с нетерпением — боялись опоздать в буфет и думали, что речь пойдет об официальных героях. Но он предложил вспомнить о любом человеке, которого мы знаем, независимо от того, признан ли он. Главное — наше понимание героичного в человеке.

— В общем, будем работать «красными следопытами»? — уточнила Галка, ей главное — попасть в какое-то «движение».

Геннадий махнул рукой.

— Просто вспомните своих близких, знакомых…

— А если у меня несколько героев? — спросил Сенька.

— Пиши хоть целую книгу…

— А кто будет в жюри? — Галка обожала наводить порядок в мероприятиях и заседать, руководить или хотя бы исполнять роль заместителя руководителя.

Геннадий не поддался.

— Об этом рано. Важно, чтобы этим все занялись с увлечением, без формальности. Не надо никого заставлять, в каждой семье есть память о фронтовиках, неизвестных, но удивительных…

— И не только фронтовики… — сказал вдруг Гриша.

— Вот моя мамка в колхозе пахала в сорок пятом, вместо лошади.

Все подождали, но он больше ничего не сказал, а Геннадий его поддержал:

— Молодец, в войне женщинам досталось больше, чем мужчинам: больше потерь — больше горя…