Марианна Гончарова - Чёрная кошка в оранжевых листьях

Попугаи очень смешно потягиваются по утрам и зевают. Люди, настоящие люди. Ночью плохо спала, слышала, как попугаиха Нюша хрумкала едой, шуровала по клетке, будто делала генеральную уборку, гремела прутьями, словно заносила вязанки дров, хозяйничала абсолютно по-человечески.

А Кеша спал. Когда спит, чуть-чуть сопит, а если приглядеться, видны крохотные реснички.

Зато Чак храпит на весь дом. Сегодня ночью тоже таскал в зубах свой коврик туда-сюда… Видно, елка стала осыпаться, и ему колет, а он под елкой весь Новый год проспал…

Сегодня чудесная девочка Эля принесла игрушечного котенка в мешке, только голова торчит. Котенок с замурзанной мордочкой, видимо, пыталась кормить.

Эля: «Ой, если б ты знала, какая у него смешная внутрь!»

Я стала его доставать, чтобы посмотреть эту внутрь . А он замотан в носовой платок. Эля: «Его можно раскулинать… »

Помню, как-то, еще в советские времена, моя ученица благополучно прошла собеседование в посольстве США в Варшаве на статус беженца. Она должна была доказать, что ее преследуют. Талантливо доказала. Благодарный ее родитель привез нам домой полмашины яблок — каждое как небольшой арбуз. Мы его так и резали. В доме стоял такой яблочный дух, что собака чихала.

Вчера прошла тест «Какой ты город». Я, как оказалось, город-праздник Париж. Никогда бы не подумала. Всю жизнь строила из себя Лондон. Хм… Напускала туману…

Позвонили мне, мол, надо студента подготовить, едет то ли в США, то ли в Британию. Приходит детина. Спрашиваю, в какую страну едете, по какой программе, какой нужен уровень, какие тесты, а может, собеседование, сколько у нас времени, учил ли язык раньше… Он тупо молчит, пока я задаю вопросы. Наконец я, уже раздраженно: «Ну, рассказывайте!» Он: «Обо штом?»

Мы сидели в «Рандеву». Марина подозвала официанта и стала спрашивать, советоваться, а что бы такое заказать… Говорит, а вот у вас свинина…

Я (легкомысленно и доверчиво): «Ой, а мы свиней не едим. У них такие глаза жалостливые… Их даже догонять не надо. Им не дают никаких шансов совсем…»

Марина подумала, говорит: «Ну ладно, принесите мне телятины…»

Я (задумчиво): «А телята умеют плакать… Плачут… Слезами… И умные такие…»

Марина: «А… Вот рыба… (Опасливо на меня поглядывая.) А вот рыба…»

Я уже с готовностью набираю воздуха, чтобы сказать о рыбах…

Марина: «Нет. Рыбу — нет… Рыба, она если… Нет, рыбу — нет…»

В это время Алеша у меня что-то спрашивает, я отвлекаюсь. Марина шепотом официанту что-то стремительно заказывает и думает: «Ай, быстро съем, она, эта ненормальная, не заметит…» Оказался кролик…

Словом, о кроликах я сказать не успела… Хотя много чего могла бы рассказать.

А вот Алеша решил вообще ничего не заказывать. А вдруг я и об овощах могла бы чего-то такое ввернуть… Например, что они пищат, когда их режут…

Да, чуть не забыла. Когда мы с Линой заказали курицу, все как-то успокоились…

В поезде ехали, в три часа ночи бодрый женский утренний смех из купе проводников. Диалог:

— Свежо чё-то на уличке, Тоня, свежо, зайка…

— Так ты ж схудла. От тоби и холодно.

(А обе они плотненькие довольно.)

— Я вот тоже… попрыбырала, тухли поскладувала, а вин прыходыть и гэто, плаття таке красна мани… Каже, мИрай, Тоня! Я й помИрала, а воно завэлыкэ… А вин засмиявсь та й кажэ:

— Росты, Тоня, ширше!!!

Я их так полюбила, этих теток. Милые…

Когда чего-то делаешь, например готовишь у плиты, обязательно о чем-то думаешь. Можно потом спросить:

О чем этот борщ?

А о чем этот салат?

О ком этот пирог?

Про что это пюре?

Об чем эти синенькие?

За что эта фаршированная рыба?

О че-о-о-м дева плачет…

Женщине из синагоги нравится Лина. Воспитанием, длинной косой, умением себя вести (хитрая Лина). Говорит: «Когда ей исполнится шестнадцать лет, мы возьмем ее в синагогу на работу. Стрелять глазами. Какая радость будет для интеллигентных еврейских мальчиков! Верней, для их мам».

Лина мне шепчет: «А можно мне в синагогу, если меня в православном храме крестили?..»

— Как шестнадцать исполнится — сама решишь…