Луи Арагон - Орельен. Том 2

— Мадемуазель Мари, будьте любезны, дайте мне папку… знаете, ту, с делами о земельных участках восемнадцатого округа… если не ошибаюсь, такая розовая…

Секретарша молча глядела на него, так что пришлось повторить просьбу. Ей-богу, девочка совсем недурна собой. Когда мадемуазель Мари нагнулась, отыскивая розовую папку, Адриен не удержался и поласкал ладонью ее шею. Она задрожала. И не отстранилась. Она продолжала искать розовую папку. Он медленно сжал пальцы на ее хрупкой шейке, там, где выбивались из прически мелкие белокурые завитки. Сжал пальцы властно, как завоеватель.

То, что произошло в тот день, произошло по вине, самого Барбентана. Адриену нужно было до зарезу видеть хозяина, получить подпись, а он не явился. Удобно устроившись в директорском кресле, Арно сидел в кабинете и листал, читал, перечитывал. Делал выписки.

— Не знаю, должна ли я… — прошептала мадемуазель Мари.

На что она намекает? На допущенную им только что маленькую вольность или имеет в виду папки, которые вытащила из шкафа, не дожидаясь его просьбы? Умненькая девочка, ничего не скажешь. Прекрасно понимает, что ему нужно, и даже предупреждает его желания. Он улыбнулся:

— Да бросьте, мадемуазель Мари, беру всю ответственность на себя…

Она сконфуженно выскользнула из кабинета.

Так как Эдмон и на сей раз не изволил прийти в назначенное время, Адриен решил отправиться на улицу Рейнуар. Ему необходимо было подышать свежим воздухом, погулять. Он прошел бульварами, пересек площадь Согласия, вышел к Кур-ла-Рен… Во всяком случае, Барбентана нет сейчас дома, да и не может быть. Так зачем же туда идти? Адриен старался не думать об этом. В голове его бродили самые неопределенные мысли, а к ним примешивался столь же неопределенный образ Бланшетты Барбентан. Он сам себе дивился: никогда он особенно не приглядывался к жене Эдмона. Даже не мог отчетливо представить себе ее внешность, лицо. Не красивая. Но и не уродливая. Немножко топорная. Должно быть, не умеет одеваться. Вот если бы у нее был близкий человек, который шепнул бы ей… Все-таки Эдмон может оказаться дома. Весенний Париж был упоительно прелестен. Если бы только не вереница автомобилей. Даже сейчас, в шестом часу вечера, в садах Трокадеро было полно играющих ребятишек. Чем позже он явится к Барбентанам, тем больше у него шансов застать Эдмона… Ему нравился этот квартал, где жили по-настоящему богатые люди. У метро «Пасси» он поднялся по лестнице.

Однако, если бы он, Адриен Арно, имел достаточно средств, он ни за что бы здесь не поселился. Подыскал бы себе жилище в более аристократическом месте, чем улица Рейнуар. Где-нибудь, скажем, на левом берегу. Он задрал голову и, неодобрительно фыркнув, уставился на огромный домище, где жили Барбентаны. Настоящая тюрьма, конечно роскошная, но тюрьма. Да и улица узковата… Пройдет грузовик, и буквально некуда податься…

Вдруг он бросился бежать, прежде чем успел подумать, зачем бежит. Кругом вопили люди. Адриену удалось подхватить на руки почти невесомый сверток кружев и белья, он отскочил от пыхтящего чудовища, но поскользнулся и почувствовал удар… Небо поплыло у него перед глазами, затем он услышал чудовищный скрежет тормозов, ощутил запах пыли и смазочного масла…

Его подняли… Нет, ребенок цел и невредим. Малютка Мари-Виктуар рыдала, гувернантка всплескивала руками в черных перчатках, растерявшийся шофер объяснял что-то полицейскому. Ай! Непереносимая боль в ноге… голова закружилась… он упал… И не мог подняться. Какой-то мужчина в блузе поддержал его за локоть, участливо спросил о чем-то. Адриен стиснул зубы, потом выдавил улыбку.

— Ничего, — сказал он, — боюсь, что у меня перелом ноги…

Он глядел на гувернантку и детей Эдмона. Значит, он спас от гибели дочь хозяина. Опять закружилась голова.

— Да он стоять не может, — произнес над его ухом мужской голос.

— Надо бы его в аптеку отнести, — добавил другой. Но все заглушали женские вопли, должно быть, это вопила гувернантка:

— Но это же мосье Арно! Друг мосье Барбентана! — Она опустилась перед Адриеном на колени, он открыл глаза.

— Ничего, ничего, — пробормотал он, — все обойдется…

— Вы спасли малютку…

Совершенно верно, он спас малютку. Эта мысль его опьяняла: он любил детей. И, к тому же, он был слишком слаб, чтобы сделать надлежащие выводы из этого нового факта, чрезвычайного и решающего.

— Нет, нет, — визжала гувернантка, — только не в больницу! Это друг мосье! Отнесите его к нам! Мадам мне в жизни не простит! Помогите мне…