Виктория Ростокина - Принцессы на обочине - Дворец на двоих

Ну и что ж, пускай.

Наташа уговаривала себя: «Университет ничуть не хуже, чем МГИМО. Не хуже. Не хуже. А даже лучше».

Поначалу эти самовнушения действовали плохо. Она все равно чувствовала себя уязвленной, несправедливо обиженной.

Даже новенький студенческий билет в хрустящей синенькой корочке не доставил ей радости. Хорошо хоть фотография на нем была приличная, не слишком унылая. Ведь они с Андреем ходили фотографироваться перед экзаменами в МГИМО, когда Наташа была полна надежд и уверенности в себе.

Во время зачисления, когда председатель приемной комиссии пожал ей руку и объявил: «Поздравляю вас, Денисова! Теперь вы студентка университета!» — она в ответ не смогла даже улыбнуться.

Оттого, что удача пришла к ней не сразу, она ощущала себя как бы студенткой второго сорта, не совсем настоящей.

Ей постоянно вспоминался тот солидный человек в хорошо сшитом костюме, который подходил к ней в коридоре МГИМО, предлагая помощь. Ничего у нее не вышло. С мечтой пришлось проститься.

Но что теперь делать! И она упрямо и методично повторяла про себя, а иногда и вслух: «Университет лучше, лучше, лучше!» И сама себе не верила.

Однако время шло, и Наташа начинала постепенно оттаивать.

Первый толчок к этому произошел еще до начала занятий.

На последние дни августа было объявлено общефакультетское собрание. А так как места для студентов всех курсов не хватило бы и в самой большой аудитории, то сбор назначен был в спортивном зале.

После зачисления Наташа прогулялась немного вокруг гуманитарного корпуса и увидела одноэтажное прямоугольное здание с плоской крышей.

Подойдя к нему, она едва не вскрикнула.

Прямо перед ней из-за угла здания, точно в ужасном сне, вдруг возникла шеренга бегущих негров-великанов. Негры были по пояс голые, в разноцветных трусах и громко пыхтели.

Это тренировались члены университетской баскетбольной сборной, в которой, как она узнала позже, было много африканцев и латиноамериканцев.

Наташа решила, что здание, вокруг которого бегают негры, и есть спортзал.

И в день факультетского собрания направилась прямиком туда.

Распахнула дверь и опешила.

Вместо ректора, декана и прочего университетского начальства ее встретила рыжая лошадь! Она подошла к Наташе и доверчиво положила морду ей на плечо.

Девушка боялась пошевелиться — не от страха, а от восторга. Лошадь шевелила толстыми губами и, казалось, что-то шептала. Делилась с Наташей своими секретами.

— Матильда! — позвал парень в жокейской кепочке. — Иди сюда, родная!

Но Матильда не хотела покидать Наташу.

Парень подошел ближе.

— Вы ей понравились, — сказал он. — Матильда разбирается в людях. Вы — хороший человек.

— Спасибо, — растерянно ответила Наташа не то ему, не то лошади.

— Записывайтесь. Станете нашей первой ученицей. Мы конноспортивную школу открываем.

— Мне надо на собрание. В спортзал. Это сюда?

Парень рассмеялся:

— Нет, это не спортзал, это называется манеж. Спортзалы во-он там!

— Спасибо, извините.

— Придете заниматься-то?

— Обязательно! — воскликнула Наташа и побежала в указанном направлении.

«А ведь, пожалуй, МГУ и в самом деле лучше!» — подумала она — впервые искренне.

А потом начались занятия, и для нее стало окончательно ясно, что ничего на свете лучше университета быть не может.

Конноспортивную школу, правда, так и не открыли, лошади вскоре куда-то бесследно исчезли из манежа, и никто о них больше не вспоминал.

Но теперь уж ей нравилось тут все. И напряженная сосредоточенность лекций, и шумное многолюдье перерывов. И буфет, в котором долго-долго стоишь в очереди и наконец-то, как награду за терпение, получаешь крошечную порцию салата из капусты и стакан сладкого чая. И разговоры! Разговоры обо всем! Вольные, умные, честные! Веселые разговоры о будущем! Студенческие беседы!

Наташа полюбила даже сам гуманитарный корпус, который вначале показался ей таким безликим. Теперь это было уже не просто строение, а источник, из которого можно было черпать разные удивительные сведения о мире древнем и мире настоящем. И строить разные концепции о мире грядущем.

Университет превратился для нее в «альма матер» — в полном смысле этих древних латинских слов.

Да это же просто удача, что ее не приняли в МГИМО!

Настроение омрачалось лишь одним: они с Андреем жили в разных общежитиях.

— Татка, Татка, ну иди же скорей!

Андрей с силой притянул ее к себе и начал жадно целовать, подталкивая к дивану.