Виктория Ростокина - Принцессы на обочине - Дворец на двоих

— Я не кто-нибудь, я Козлец! — он стукнул себя кулаком в грудь. — Я профессию дворника как свою башку знаю! Гигиена — раз! Сохранность костной системы — два!

Иван Лукич выждал минуточку — не последуют ли после этой тирады бурные аплодисменты. Их не последовало: слушатели были в полной растерянности.

— Н-да, молодо-зелено, никакого понятия, — протянул Козлец, но не осуждающе, а скорее снисходительно. А может быть, даже и с завистью. — Который вам годок-то? Небось третий десяток не разменяли? Эх, кабы мне такой теперь! А мне уже за семьдесят перевалило. Не верите?

Андрей нетерпеливо отозвался:

— Верим, верим, но давайте уже…

Иван Лукич его не слушал. Он опять задумчиво вертел пальцем в ухе:

— Вижу, что не верите. Ну и не верьте, все равно не смолодите. Э-эх, помирать мне скоро!

Старик шмыгнул носом, Наташе показалось, что на его разноцветных ресницах вот-вот повиснут слезы.

«Интересно, какого цвета слезы у домовых?» — мелькнула у нее мысль. Ей стало жалко Ивана Лукича. Он явно начинал ей нравиться. Захотелось сказать этому чудаку что-нибудь хорошее, но в голову пришло лишь затертое, банальное утешение, обычное для таких случаев:

— Что вы, Иван Лукич! Вы очень молодо выглядите!

Козлец просиял:

— Не врешь?

— Честное комсомольское! — твердо ответила Наташа. — У вас очень интересная внешность!

Андрей дернул ее за рукав. Он изнывал от нетерпения. Скорей бы оформиться на работу, заполнить трудовую книжку и, главное, увидеть обещанное жилье! Интересно, что полагается дворникам? Комната? А может быть, целая квартира? Вот это было бы здорово! Но это, в конце концов, не так важно. Главное, что они с Наташей наконец-то будут жить вместе, вдвоем. Не будет больше этих унизительных общежитских проверок после двадцати трех ноль-ноль. Не понадобится просить соседей по комнате сходить в кино на вечерний сеанс. Да плюс еще зарплата. Целых шестьдесят рублей — это же просто богатство!

Он уже полез в карман ветровки за документами, но тут заметил, что Козлец повернулся к ним спиной. Домоуправ гляделся в отсвечивающее стекло портрета Брежнева, прихорашиваясь перед ним, как перед зеркалом.

В этом было что-то такое смешное, трогательное и детское, что и Андрей проникся к старику невольной симпатией. И вместо того, чтобы вытащить из кармана документы, он вытащил свою расческу:

— Вот, возьмите, пожалуйста.

— Спасибочки, сынок, — Иван Лукич с благодарностью принял гребешок. — А то пальцами несподручно. Особенно бороду. Она у меня ершистая!

Причесавшись и опять заложив волосы за уши, он снова сел на свое начальственное место. Сразу было видно: теперь он не сомневался, что этих молодых людей не только можно, но и нужно брать на работу. Такие не подведут!

— Душевный ты человек, сынок, — сказал он, возвращая Андрею расческу. — Вижу, вижу: трезвенник. А то до тебя тут работал один… Важный такой — сигаретку с мундштуком курил! Работать — ни-ни, ему бы пожить, хлебца пожевать, с винцом погулять. Питущий был мужик. Я ему с уважением: лед бы сколол, ты, сволочь! А он знай по-матерному ругается. А тут жилица шла по дорожке, на ней новые сапожки, поскользнулась, кувыркнулась, да за урночку запнулась, уронила сумочку, разорвала юбочку, упала на дорожку, поломала ножку!

Все это домоуправ выпалил на одном дыхании, будто оттарабанил деревенскую частушку. Ребята заулыбались, несмотря на то, что рассказанный сюжет носил явно трагический характер.

— Вот вам и сохранность костной системы, — подытожил Иван Лукич. — Поломала жилица весь свой опорно-двигательный аппарат. Дворник в социалистическом государстве — первейший человек!

— Мы понимаем, — кивнул Андрей, изо всех сил пытаясь сохранить серьезное выражение лица. — Спасибо за доверие.

— Вы не бойтесь, Иван Лукич, мы будем хорошо работать, — поддержала Наташа.

— И два участка возьмете? — уточнил для верности Козлец. — Как семейный подряд?

— Возьмем, возьмем! Сколько надо, столько и возьмем! — наперебой затараторили они.

Иван Лукич протянул руку за документами:

— Будем оформляться.

И Андрей наконец-то вручил ему паспорта.

Козлец водрузил на нос очки с такими исцарапанными стеклами, что через них, похоже, вообще ничего невозможно было разглядеть. Однако, видно, зорким человеком был Иван Лукич. Внимательно пролистав паспорта, он разглядел-таки, что фамилии у кандидатов в дворники — разные, а штампы загса отсутствуют.

— Тю! — присвистнул он. — Вот-те на-те и семейный подряд. Вы не расписаны, что ли?