Виктория Ростокина - Принцессы на обочине - Дворец на двоих

Корпус этот представлял собой огромную одиннадцатиэтажную серую прямоугольную коробку и выглядел весьма непривлекательно.

Зато дорога к нему была приятной.

Выйдешь из метро — и на тебя тут же пахнет садом. Будто пропитанная выхлопными газами столица осталась где-то позади, уступив место зеленой деревеньке…

По обе стороны проспекта в два ряда посажены яблони. Год выдался урожайным, и ветви были увешаны плодами, едва начавшими наливаться.

«Никогда не ешь зеленых яблок», — всегда строго выговаривала ей мама. Но Наташа обязательно каждый год нарушала этот запрет.

Что может быть вкуснее кислого-прекислого, твердого-претвердого крохотного яблочка! Откусишь чуточку, сморщишься от оскомины и наблюдаешь, как на месте укуса мякоть на глазах становится бурой, ржавой. Глотаешь понемножку, с трудом. Если удастся доесть до сердцевины, то семечки там беленькие, мягкие. Их тоже разжевываешь, у них свой, особый вкус.

И вот надо же — здесь, в Москве, где все только магазины, яблоки растут прямо посреди улицы!

Наташа поднялась на цыпочки и потянулась к нижней ветке, предвкушая удовольствие.

Вдруг откуда ни возьмись выскочила на нее огромная тетка в оранжевом рабочем жилете.

Она держала лопату. И не просто держала, а замахнулась на Наташу, точно собираясь рубануть.

— Много вас тут, умных таких! — завопила она. — Яблочек им на халяву! Ты их сажала?

— Нет, — Наташа отступила с газона на тротуар. — А вы сажали?

Тетка даже задохнулась от такой наглости:

— Я асфальт кладу! А ты мотай отсюда, соплюха!

— Извините, — сказала Наташа и пошла дальше вдоль стройной чугунной решетки, ограждавшей территорию университета.

За университетской оградой не было яблонь, зато росло много вишневых деревьев.

«Представляю, как тут красиво весной, когда все цветет, — подумала девушка. — Вот поступлю — погуляю тут, все осмотрю. Только бы поступить. Я должна поступить!»

С первого экзамена — сочинения — жарища стояла за тридцать.

Весь огромный поток абитуриентов впустили в большую лекционную аудиторию на первом этаже гуманитарного корпуса, где столы были расположены амфитеатром.

Наташа слегка замешкалась, и ей досталось место у окна, на самом солнцепеке. Окна без штор, духотища, дышать нечем, щека и ухо, кажется, сейчас расплавятся.

Однако темы оказались для Наташи несложными. Она писала о Гоголе — ее и мамы любимом писателе. Кроме того, как опытная учительница, мама предвидела, что во многих вузах среди тем сочинения будут гоголевские, ведь в этом году исполнилось 130 лет со дня смерти писателя.

Поэтому Наташа писала не только легко, но и с удовольствием.

Она словно бы воочию видела и разросшийся плюшкинский сад, и нелепую беседку Манилова с надписью «Храм уединенного размышления». Ей казалось, что она чувствует вкус балычков и пирогов с осетриной и груздями, которыми лакомятся гоголевские герои, и трясется на бричке по пыльному тракту вместе с Чичиковым.

Она позабыла и про жару, и про экзаменационные волнения, и про свою предыдущую неудачу в МГИМО. И будто бы в руке ее была не простая школьная шариковая ручка за тридцать пять копеек, а белоснежное гусиное перо. Это было настоящее вдохновение!

И оно принесло свои плоды.

Наташа сдала свою работу первой — другие абитуриенты еще трудились над черновиками, а она уже успела переписать все набело.

Проверяла тщательно: а вдруг где-то случайно пропущена какая-нибудь коварная запятая?

Когда она положила свое сочинение на стол, экзаменатор посмотрел на нее удивленно:

— Вы что, решили не дописывать? Не справились?

— Кажется, справилась, — ответила она. — Не знаю.

И пошла из аудитории, покачиваясь и уже плохо что-либо соображая.

На улице она жадно ловила ртом воздух.

Лишь теперь Наташа заметила, что лицо у нее пылает, а волосы на лбу слиплись от пота.

Она пошла по дорожке под деревья, в благодатную тень, откуда веяло прохладой.

Перед ней блеснула вода: тут были два бассейна, или искусственных пруда.

Вокруг, на травке, сидели и лежали парни и Девушки — спокойно, безмятежно, сонно. Тоненькая девушка в гимнастическом трико выделывала на берегу умопомрачительные сальто, и никто на нее не обращал внимания.

Наташе безумно захотелось окунуться в воду — и лучше бы с головой. Она оглянулась: нет, никто не купается. И она ограничилась тем, что сбросила босоножки и зашла в бассейн по колено. Умылась, смочила волосы и, не боясь помять или испачкать свое экзаменационное платье, уселась по-турецки прямо на землю. Ох, хорошо!